Г.М. Герасимов
Происхождение овцы, частной собственности и человека
Несмотря на кажущуюся шуточность названия, к тому же, как бы пародирующего название работы Ф. Энгельса, все будет очень серьезно, и, несмотря на относительно небольшой объем, более обстоятельно и глубоко, чем у названного классика.
Кому-то рассуждения предлагаемой статьи могут показаться вольными фантазиями, оторванными от реальной жизни, поскольку “серьезных” доказательств предлагаемого сценария в виде данных археологии, генетики, этнографии не приводится, а все ограничивается умственными спекуляциями. Однако не стоит считать предлагаемые рассуждения досужими фантазиями. Они достаточно строги для серьезных, порою однозначных выводов. В научных областях знания такие подходы случаются. К примеру, из абстрактного раздела математики, теории групп, путем перебора всех возможных вариантов симметрии при построении кристаллических решеток, т.е. на основе только одних рассуждений, возникла очень конкретная прикладная наука кристаллография. И никто не считает ее нестрогой. Сходные научные подходы я пытаюсь уже не в первой своей работе привнести и в общественные дисциплины. Специфика данной работы состоит в том, что она не может опереться на данные одной науки. Таких наук просто в природе пока не существует. Но человек, владеющий логикой и эрудированный в нескольких смежных областях знания, на стыке которых ведутся рассуждения, думаю, согласится с тем, что предлагаемый анализ вполне строг, и сделанные выводы единственно возможные.
Некоторые соображений из физиологии человека
Начнем с анализа питания. Человек не может обходиться без белков животного происхождения, но и без растительной пищи тоже не проживет. В Индии есть касты, живущие согласно традиции без употребления мяса. Но такой режим совсем не благоприятен для здоровья, особенно в детском возрасте, это притом, что белки животного происхождения все-таки в организм поступают с молочной продукцией. Если исходить из того, что до начала занятия животноводством человек не имел возможности потреблять молочные продукты, то, стало быть, без мяса обойтись было никак нельзя. Что касаемо обратного эксперимента, достоверных данных у меня нет, но вроде бы в средние века даже была такая казнь, кормление только мясом. Смерть наступала приблизительно через месяц. Если отбросить эту информацию, то из данных медицины известно, что дисбактериоз в кишечнике человека, а там более ста видов бактерий, ориентированных в большинстве на переваривание растительной пищи – серьезное заболевание, авитаминоз, вызванный нехваткой витаминов растительного происхождения – не менее серьезно, хотя бы в плане работы иммунной системы. Если этот комплекс и не смертелен, то нормально развиться в детском возрасте он не даст. Так что потребление растительной пищи человеком не менее обязательно.
Кто же по своему происхождению человек, хищник, иногда употребляющий растительную пищу или растительноядный, иногда употребляющий белки животного происхождения? Если исходить из аналогий с другими животными, то ближе всего по рациону питания к человеку бурый медведь. Это хищник, с рационом, основательно сдвинутым в сторону растительной пищи. Альтернатива – кабан, растительноядное животное, способное съесть падаль животного происхождения. Отличие кабана от человека в данном случае в том, что для кабана мясо не является жизненно необходимым. Он отлично может прожить всю жизнь, так ни разу его и не попробовав. Т.е. в плане рациона человек ближе к медведю, чем к кабану, и, скорее всего, по своему происхождению он все же хищник.
Вообще то, исходя из того, что белки животного происхождения в дикой природе надо добывать с полной отдачей сил, профессионально, а растительные добавки берутся без особых усилий, то более естественен вариант – хищник по происхождению с дополнительным растительным рационом. Т.е. в плане основного занятия, хищник, иногда потребляющий растительную пищу – это гораздо естественнее, чем травоядный, иногда охотящийся. К примеру, можно взять собаку. От кого бы она ни произошла, будь то волк, шакал, лисица – это хищник. Но рекомендуемый рацион для собаки, вероятно, и для волка в зоопарке, более чем наполовину состоит из растительных компонентов, вроде вареных круп, с добавлением витаминов. Т.е. такой переход в рационе очень даже возможен, а вот корову или козу мясом не накормишь.
В итоге окончательно заключаем, что человек по происхождению все же хищник. Его ближайший предок вероятнее всего жил охотой. При этом, поскольку человек происходит из общего ряда приматов, то какие-то более дальние предки были растительноядными. Возможные механизмы физиологических трансформаций нам еще предстоит рассмотреть.
Насколько строг вывод, о том, что человек хищник? Если исходить из приведенных выше рассуждений, в первую очередь, возможного, существующего разнообразия в природе, этот вывод практически однозначен. Но аналогии не являются стопроцентным доказательством. Теоретически можно допустить, что в некотором конкретном случае возможно и исключение. Человек из общего животного ряда по многим параметрам исключителен. Поэтому будем этот вывод считать наиболее вероятным, с очень высоким уровнем вероятности, но все же не абсолютным.
Попробуем определить, где и как мог жить человеческий предок, исходя из того, что физиология в принципе может меняться, но она гораздо консервативнее, чем ареал обитания, способ добывания пищи, природные условия, наконец, социальное устройство популяции. Другими словами надо исследовать вопрос, где и как мог жить человеческий предок накануне социального прорыва, сделавшего его человеком, в предположении, что его физиология уже почти не отличалась от физиологии современного человека.
Уточним, что такое “почти”. Те особенности человеческого организма, которые свойственны всем или очень многим животным, рассматривать не имеет смысла. Они остались по наследству от очень далеких предков без изменений, и нашему непосредственному предку они тоже были присущи. Обратить внимание следует на нехарактерные для других животных, в особенности приматов, физиологические особенности человека: прямохождение, форма задней конечности, отсутствие волосяного покрова, уже рассмотренного выше рациона. Что касаемо прямохождения и формы задней конечности, то, очевидно, что это достаточно серьезные физиологические изменения, и они происходили гораздо дольше, чем социальная эволюция, сделавшая из животного человека. Т.е. нашему непосредственному животному предку эти особенности были присущи.
Изменения волосяного покрова возможны гораздо быстрее, поэтому его рассмотрим чуть подробнее. У человека волосяной покров не исчез окончательно. Он местами присутствует, а в большинстве своем перешел в рудиментарное состояние. Волосяные луковицы сохранились и при необходимости могут начать работать. Управление их работой осуществляется гормонами. А изменение гормонального состояния возможно даже на протяжении жизни одной особи, не говоря уж о смене нескольких поколений. Таким образом, если биологический вид лишенный волосяного покрова, как человек, окажется в природных условиях, которые будут для выживания вида требовать наличия защитного слоя шерсти, то в результате естественного отбора, приводящего к лучшему выживанию особей с большим или меньшим количеством нужных гормонов, уже создаваемых в организме, такая трансформация физиологии вида может произойти очень быстро. Вот для возникновения механизма регулирования степени оволосения, путем создания нового органа, хотя бы и клеточного уровня, вырабатывающего новый гормон, блокирующий или стимулирующий рост волос, нужны существенно большие времена, а управлять уже созданным механизмом можно быстрее.
На сегодня человек фактически лишен волосяного покрова. Есть ли какие-то природные условия в жизни человека, которые создавали бы серьезную потребность исчезновения волосяного покрова? Нет. Наоборот природные условия среды обитания требуют защиты от холода, т.е. включения механизма роста волос. И естественный отбор должен был бы этот механизм запустить, если бы человек не начал применять одежду. Использование одежды привело к тому, что в холодных условиях стали нормально выживать все люди, независимо от наличия или отсутствия волос. Поэтому механизм оволосения не был запущен и человек по данному физиологическому параметру, просто унаследовал состояние своего ближайшего животного предка. Последний вывод, особенно учитывая более длинную родословную человека, можно сформулировать и несколько по-иному: у ближайшего человеческого предка был включен механизм, блокирующий рост волос; человеку отключение этого блокирующего механизма не потребовалось, поэтому он унаследовал это свойство своего ближайшего предка.
Таким образом, за основу в дальнейших рассуждениях мы просто возьмем физиологию человека, считая, что его ближайший животный предок ничем не отличался, и постараемся понять, как и где он жил. Для определения экологической ниши, в которой может существовать биологический вид, необходимо ответить на ряд вопросов, существенных для его выживания:
Вопросы расположены в порядке важности, но их специфика в том, что если невозможно решить хотя бы один из них, то существование вида становится невозможно. Как обработать такую уйму материала с учетом географии всей планеты? Проще всего поискать какие-то готовые решения из природы. И таких решений сразу получается множество. Практически во всех жарких уголках планеты живут или еще совсем недавно жили нецивилизованные люди. Они как-то выживали в своих условиях, решая все обозначенные выше задачи. Ответы можно получить, просто изучив их опыт.
Однако полученные таким образом решения не совсем соответствуют поставленной задаче, поскольку это уже люди с развитым абстрактным мышлением, изготовляющие орудия труда и приспособления. Это качественное отличие от животных, существенно расширяющее возможности по выживанию. Поэтому, приняв эти решения к сведению, займемся менее тривиальной задачей, образцов решения которой в природе не сохранилось. Как и где в дикой природе выжить человеку, без одежды и каких бы то ни было иных инструментов, не делая никаких приспособлений? Можно пользоваться только подручными предметами вроде камня или палки, которые после использования сразу же выбрасываются.
Готовых решений в природе нет, но можно поразмышлять на эту тему в сравнении с другими видами, живущими на планете, поскольку всем им для выживания приходится решать сходные задачи. План для сравнения – четыре пункта, приведенные выше. Начнем с добывания корма.
Простейший анализ, который я здесь опущу, показывает, что человек в плане охоты плохо приспособлен по сравнению с настоящими хищниками. Все экологические ниши уже заполнены собачьими и кошачьими. Им, гораздо лучше подходящим для своих ниш, и то непросто выжить в природе. Человеку же, если он попытается внедриться в их ниши по рациону и способу добывания корма, вообще ничего не светит.
Может ли человек существовать на растительной пище, изредка добавляя в рацион падали или отнятой добычи у более слабых хищников? Эта ниша занята бурым медведем. Ему человек тоже не конкурент. К тому же медведь – не очень хороший охотник, поэтому вынужден зимой впадать в спячку, что есть непременный атрибут этой экологической ниши.
Вспомним, что вывод о хищности человека, все же оценен только как вероятностный, и, исходя из возможных небольших физиологических изменений, рассмотрим соседние по питанию экологические ниши. Начнем с растительноядного кабана. И ему, с копытами и клыками для рытья земли, теплой шкурой, позволяющей жить в достаточно холодных районах, мощными клыками и физической силой, позволяющей отбиваться от хищников, человек не конкурент.
Если уж рассматривать чисто растительноядные варианты, то естественно будет примерить на человека ниши, занятые другими приматами. И здесь тоже все будет нездорово. По сравнению с обезьянами человек имеет другую ногу, не приспособленную к лазанию по деревьям, лишен волосяного покрова. Последнее может показаться пустяком, но у него есть несколько весьма важных применений. К примеру, за шерсть матери держится малыш, что позволяет им вместе лазать по деревьям. Человеческому детенышу в аналогичной ситуации не за что было бы держаться, да к тому же одними руками, без ног. А обеспечение защиты и питания новорожденного – это один из ключевых экологических моментов для каждого вида.
Таким образом, практически все ниши средней полосы заняты более подходящими для них животными. Человеку там нечего делать. В приполярных широтах, или средних, где уже относительно холодная зима, человеку тоже не выжить. В экваториальных или тропических районах ко всем уже рассмотренным проблемам добавляется еще наличие крупных хищников, с которыми человек не в состоянии драться и от которых не сможет убежать.
А что собственно плохого в том, что какая-то экологическая ниша занята? Если там избыток корма, то рядом могут ужиться несколько видов. Все дело в том, что в природе не бывает избытка корма, разве что сезонного. Если избыток появляется, то вид, идеально подходящий под эту нишу очень быстро набирает численность, пока не выйдет на насыщение как раз по количеству корма. Т.е. численность начинает ограничиваться именно нехваткой корма. И поэтому вид конкурент, но с менее подходящими свойствами обречен на еще большую нехватку корма, которая уже грозит вымиранием.
Поскольку питание – важнейший, но не единственный элемент в определении конкурентоспособности вида, то можно сравнить человека с рассмотренными видами и по прочим пунктам. По защищенности от естественных врагов, которая включает в себя возможность убежать, спрятаться, драться, и их естественное сочетание, человек уступает всем, рассмотренным видам. Природно-климатическое влияние на жизнь вида будет складываться из двух компонентов. Во-первых, собственно физическое выживание вида в природных условиях. Здесь человек, лишенный волосяного покрова, с достаточно нежной кожей уступает всем рассмотренным видам. Во-вторых, наличие корма. Но это ключевой элемент для определения того конкурируют виды или нет. Если человек хищник, то его ареал обитания может быть гораздо шире, чем у обезьян в сторону холодных широт, но в этом случае эти виды и не имеет смысла сравнивать, поскольку они не будут конкурировать. Если же режимы питания видов совпадают, то ареалы, определяемые этим параметром, будут тоже совпадать. Преимущества по этому параметру не будет ни у кого. По воспроизводству потомства, человек в плане конкурентоспособности уступает практически всем млекопитающим видам планеты. Приплод немногочислен, и человеческий детеныш хуже всех защищен и развивается гораздо медленнее, чем потомство любого возможного вида конкурента.
Таким образом, анализ экологических ниш – это достаточно строгое рассуждение, доказывающее возможность или невозможность существования вида в тех или иных условиях. Соответственно решением поставленной задачи будет именно определение экологической ниши для интересующего нас вида.
Решая эту задачу, на моем уровне эрудиции я сумел найти две экологических ниши для животных, ближайших родственников человека. Одна могла прокормить относительно многочисленный вид, вторая сразу же обрекала на занесение в “Красную книгу”. Категорически утверждать, что третья ниша невозможна в принципе, я бы не стал, но, вероятно, ее все же нет, или она настолько мала, что не в состоянии прокормить достаточный по численности для существования и воспроизводства вид. Обе эти экологические ниши существенны для возникновения человека, и ниже будут рассмотрены.
Головоломка на тему, где и как сможет выжить средний человек без одежды и каких-то инструментов, не делая орудия труда и приспособления, имеет единственное решение. Основной источник питания, это ловля в прибрежных морских и речных водах и в зоне отлива, раков, крабов, моллюсков, рыб оказавшихся в ловушке после отлива и т.д. И эта ниша к тому же оказывается более удобной именно для человека по сравнению с другими хищниками или падальщиками из-за устройства руки, позволяющей достать краба или моллюска из небольшого углубления и камнем вскрыть их панцирь.
Зона обитания – юг Европы. Здесь климат позволяет человеку зимовать. Почему не южнее? Там уже есть опасные хищники, причем и в воде и на берегу. В Европе тоже когда-то, возможно, были львы, но гораздо меньше, чем в Африке, и от них можно было спрятаться в воде. Водяных хищников, опасных для человека, в Европе нет.
Итак, найдено единственное решение, причем и с биологической, и географической точек зрения. Кроме этого, во-первых, в отличие от других приматов у человека задняя конечность не годится для лазания по деревьям, но зато лучше подходит для передвижения по суше и плавания, во-вторых, у человека практически отсутствует волосяной покров. В-третьих, человек практически единственный из приматов, для которого водная среда является привычной, комфортной. И эти три дополнительных момента из физиологии человека идеально вписываются в версию о водяной обезьяне. Других, столь же адекватных версий нет.
После определения экологической ниши переходим к поиску пути возникновения водяной обезьяны из общего ряда приматов. Если взять за исходную точку вид какой-то из человекообразных обезьян, к примеру, шимпанзе, получается вполне правдоподобная цепочка трансформаций, приводимая ниже. Вид шимпанзе растительноядный, но не брезгует насекомыми, личинками и прочей мелочью животного происхождения, которая попадается под руку. Воду не любит. Но сегодня в Японии есть вид обезьян, полюбивших сидеть в теплой воде, подогреваемой вулканической деятельностью. Так что не было бы ничего удивительного в том, чтобы у этого вида был предшественник.
Предполагаем, что несколько сот тысяч лет назад климат в Европе был другим, более теплым, да и вообще география могла сильно отличаться. В Европе вполне могло водиться много видов обезьян. По мере похолодания и изменения флоры они оставили эти места, но один вид, полюбивший сидеть в теплой воде, здесь задержался. При этом по мере похолодания постепенно исчезали растительные плоды, составлявшие его основной рацион, и он вынужден был все больше переходить на собирательство личинок, насекомых и прочих в основном мелких водных обитателей. Как природа заставляла делать его этот переход? Через сезонность. Летом все было, как прежде, и жарко, и сыто с фруктами. Но к зиме становилось холодно, и с кормом начинались проблемы. Животные перебирались в теплую воду, и по возможности там же искали себе пропитание. Сначала такие вынужденные “невегетарианские диеты” были кратковременны, да и случались не каждый год, постепенно стали регулярны и более длительны, а в конечном итоге через тысячелетия в результате похолодания слились в сплошной поток. За тысячелетия в силу естественного отбора поменялась физиология. Организм перестроился на новый рацион, теперь уже в основном животного происхождения, хотя способность и потребность есть растительную пищу не исчезла окончательно. С изменением образа жизни, потерей необходимости лазать по деревьям, но появлением потребности плавать и бегать по берегу, в результате естественного отбора видоизменилась задняя конечность. Чтобы уменьшить число паразитов, особенно водяных, способных привести к заболеваниям, начал исчезать волосяной покров, при этом на голове он сохранился, поскольку та почти всегда должна находиться над водой.
Где это происходило? Исходя из сегодняшнего распределения вулканов, наиболее вероятен Апеннинский полуостров. Но если география была иной, и климат был теплее, то это вполне мог быть любой район Европы, где сегодня есть следы вулканической деятельности.
Если вид сформировался, найдя для себя экологическую нишу, то можно оценить его ареал обитания и возможную трансформацию способа добывания пищи. С учетом более теплого климата первоначально это могла быть практически вся Европа. Исходя из сегодняшнего распределения природно-ландшафтных зон, это могло быть морское побережье и реки бассейна Средиземного и Черного морей. Как вариант, наверно, возможно было проникновение и в Каспийский бассейн. Сезонная миграция вплавь по рекам могла быть существенно севернее. Зимовать же вид мог только на незамерзающих водоемах. В принципе вид мог расселиться и по любым островам, до которых бы смог добраться, расположенных в достаточно теплой зоне и без опасных хищников.
Чем мог еще заниматься вид? Рыбной ловлей, охотой на водоплавающих зверей и птиц, собиранием птичьих кладок, не брезговать лягушками, устрицами и прочей мелкой живностью. В принципе, возможна охота из воды на более крупных животных, пришедших на водопой. Ухватить руками среднее по размеру животное, утащить его в воду и утопить человек способен. В воде он будет уже качественно сильнее из-за приспособленности руки к захвату и за счет прямохождения, поскольку человек может еще стоять на дне, когда соизмеримое по весу и силе животное до дна уже не будет доставать, т.е. станет относительно беспомощно. Таким образом, не имея мощных челюстей и когтей, водяная обезьяна должна была превратиться в грозного хищника, атакующего сухопутных животных из воды на водопое или переправе, заняв нишу сходную с той, которую в тропических и экваториальных районах занимает крокодил. При всем этом в летнее время из-за сезонного избытка пищи растительного происхождения вид вполне мог заниматься и собирательством, как бурый медведь.
Перед решением конкретных задач вернемся к общим более пространным рассуждениям на тему возможного перехода от животного состояния к человеческому. Прежде всего, попробуем провести грань, отделяющую человека от животного. Эта грань, естественно, очень условна. Отдельные животные временами даже должны уметь в чем-то случайно за эту грань переходить, но человеком их это еще не делает. Когда такой переход произойдет в масштабах всей популяции, по целому комплексу существенных параметров, и не только выдающиеся особи, которых внешние условия поставили в какие-то экзотические экстремальные условия, а практически все начинают это делать, вот тогда и можно говорить о случившемся переходе.
Начнем с социальных вопросов. В животном мире жизнь семьей и стаей с достаточно сложными иерархическими отношениями распространена. Разделение функций при совместной охоте в стае хищников – обычное дело. Даже возможно сотрудничество разных видов. В дикой природе в зачаточной форме присутствует и понятие частной собственности. Животные имеют личное жилье, гарем, делят территорию обитания. Это означает, что такие отношения естественным образом возникают, и животные признают право собственности за другими. В дикой природе возможна и добровольная передача своей собственности. При выкармливании потомства это повсеместно распространено, но в некоторых случаях это носит и гораздо более сложный характер, необъяснимый на основе примитивных моделей вроде врожденного инстинкта. К примеру, у некоторых видов самец кормит и самку, постоянно находящуюся с новорожденными.
Многое из этого арсенала свойственно и человеку, но вот чего нет у животных, так это более сложного разделения труда, когда особи заняты не одним общим делом, а разными делами, не связанными одно с другим технологически. Такое разделение может быть реализовано двумя способами. Либо дальнейшее взаимодействие происходит на основе обмена, либо за счет организованного кем-то разделения функций в рамках сообщества. Последнее, безусловно, сложнее, и является продуктом усложнения социальных отношений. Обмен первичен, и именно его мы выберем в качестве первичного свойства, которое соответствует уже человеку.
Полученный вывод хорошо дополняет результаты моих предыдущих работ, где строго было показано, что, именно из общественного разделения труда на основе обмена, естественным образом развиваются более сложные общественные отношения, включая и государственность.
Что сдерживает возникновение операций обмена в животном мире? Отсутствие собственности, пригодной для этого. Чтобы возник обмен надо, чтобы два индивидуума имели бы возможность передать что-то ценное друг другу. Что можно передать в животном мире? Одна позиция понятна – еда. Схема, когда двое животных имеют запас каждый своей еды, встречаются и обмениваются, гипотетически возможна, но совершенно неестественна, поскольку это уже предполагает какие-то действия, включающие хранение, транспортировку, планирование. Причем это относится к еде, которая физиологически должна сразу просто съедаться, не имея права на длительное пребывание при индивидууме. А обмен, по крайней мере, на первых этапах должен возникать стихийно.
Таким образом, надо иметь возможность еду поменять еще на что-то. На что? На жилье или территорию обитания. Тут возникает целый комплекс проблем, делающий эту операцию невозможной. Во-первых, обмен слишком неравноценный, и потому не должен складываться. Во-вторых, даже сегодня в человеческом обществе продажа недвижимости достаточно сложная операция, требующая заключения договора, поэтому она не может возникать стихийно на первых этапах. В-третьих, и это быть может самое существенное, животное не является полным собственником этой недвижимости в юридическом смысле. Животное владеет территорией, пользуется ей, но не распоряжается. Поэтому в наших человеческих делах домашние животные участвуют, и порою весьма ощутимо, но быть полностью юридически дееспособными не могут. Собака может быть сторожем, но не может быть хозяином.
Приблизительно то же можно сказать и про гипотетический обмен жены на что-то. Пусть какой-то самец, к примеру, олень, выиграл турнир, стал обладателем гарема. Он им владеет, гарем сам за ним следует. Он им пользуется, но не распоряжается. Не может он объяснить какой-то самке, что уступает ее другому самцу. Это предполагает более сложные, трехсторонние отношения. На этапе возникновения стихийного обмена такое случиться не может. В животном мире идут свои игры со своими правилами. Для этих игр достаточно двух компонент, входящих в юридическое понятие частной собственности, владения и пользования. Третий существенный компонент, распоряжение, отсутствует. Он появляется только в человеческом обществе. Появиться этот компонент общественных отношений может только стихийно, постепенно, естественным образом вместе с какой-то качественно новой собственностью, которая в дальнейшем станет элементом обмена, в чем и будет проявлено право собственности ее хозяина – распоряжение.
Вообще-то распоряжение – достаточно многогранная категория. Она, к примеру, включает в себя такую частность, как уничтожение собственности. Т.е. выкинуть что-то – значит, распорядиться этим предметом. Животное пользуется подручным камнем, после этого выбрасывает. Распорядилось оно им или нет? Нет. Понятие распоряжения невозможно без необходимого условия, нужен выбор, нужно наличие хотя бы двух альтернативных вариантов. Т.е. пока животное не научится хранить предмет, пока он не станет для него относительной ценностью, оно и не может им распоряжаться, выполняя внешне даже похожие на распорядительные функции вроде выбрасывания. Естественно, от умения хранить предмет до обмена еще очень далеко. Должно стихийно возникнуть немало иных форм распоряжения, таких как дарение, передача по наследству, дележ имущества (не еды), но самым первым шагом в этом ряду должно быть умение хранить простой предмет.
Таким образом, можно сформулировать необходимые условия для превращения популяции животных в популяцию людей:
Как ни странным это может показаться, исходя из общепринятых к настоящему моменту воззрений, но совсем не требуется ни предварительный рост интеллекта, ни казавшееся обязательным умение делать орудия труда. Первые предметы совсем не обязаны быть изготовлены человеком. Грубо говоря, если животное нашло что-то ценное в природе, у него хватило ума понять, что это ценность, ее надо подобрать и сохранять в дальнейшем, то этого вполне достаточно. И интеллектуальная работа в этом случае гораздо больше той, которую совершает обезьяна, изготовляя простейшее орудие в виде палки.
В чем основное отличие человеческих технологий от животных? И те, и другие создаются путем метода проб и ошибок. Поэтому за длительное время они могут быть доведены и отточены до совершенства. Но качественное отличие человеческих технологий от животных состоит в том, что до высокого совершенства животные технологии могут быть доведены только в вопросах, где не требуются орудия труда. Человек же став хозяином, научившись хранить свои орудия, получает возможность для их длительной доводки путем метода проб и ошибок. Поэтому человеческие орудия труда качественно отличаются, хотя интеллектуального скачка пока еще не происходит. Таким образом, возникновение частной собственности на орудия труда, хотя бы в зачаточной форме, становится решающим механизмом, который приводит к качественному прорыву и в технологиях.
Приведенная схема открывает возможность для серьезного анализа. Попробуем определить, в процессе какого, из четырех возможных видов деятельности: собирательства, земледелия, охоты, скотоводства; мог быть совершен переход от животного состояния в человеческое. Будем рассматривать используемые в процессе каждой деятельности предметы с точки зрения их возможного изготовления до или после перехода, а в случае достаточной для животного простоты, изучать отношение пользователя к ним. Раньше этот вопрос не ставился. Как-то само собой подразумевалось, что такой переход мог произойти только во время занятий охотой и собирательством. Но тогда из рассмотрения автоматически выпадали механизмы, приводящие к росту интеллекта и усложнению орудий труда. Заострив внимание на этих механизмах, мы получили возможность для анализа самого перехода из животного состояния в человеческое.
Собирательство возможно и в животном мире, и в человеческом. Им можно заниматься без дополнительных приспособлений и с ними. Посмотрим, какие предметы необходимы для собирательства. Корзина. Это уже продукт серьезных технологий, которыми владеет только человек. Наверно обезьяна может воспользоваться палкой для того, чтобы достать один или несколько плодов с дерева или извлечь насекомых из углубления, но после этого палку выбросит. Если возникнет новая потребность, то легко найдется другая такая палка, хранить именно эту, резона нет. Качественно других устройств и приспособлений, кроме разве что современных средств механизации в процессе собирательства не видно. Значит, собирательство не подходит для рассматриваемого перехода.
Земледелие это вариант интенсификации собирательства. Оно включает в себя собирательство практически в полном объеме, которому предшествует обработка земли и посадка. К рассмотренному выше набору инструментов для собирательства могут быть добавлены орудия обработки земли. Как минимум, это мотыга, уже достаточно серьезное устройство, требующее для изготовления человеческой культуры. Таким образом, земледелие тоже не годится, оно возникает заведомо после рассматриваемого перехода, уже в человеческом обществе.
Охота возможна и в животном состоянии и в человеческом. Охотиться можно без дополнительных приспособлений и с ними. Все приспособления это либо ловушки, либо метательные инструменты: лук со стрелами, бумеранг, праща, копье, духовая трубка для отравленных стрел. Несложно видеть, что все перечисленные устройства это продукт уже человеческих технологий. Может ли животное изготовить что-то подходящее для охоты? Нет. Рассмотрим более примитивные варианты, посильные для животного. Каждый вид хищника в своей экологической нише вполне приспособлен для охоты. Едва ли орудие вроде палки или камня может оказать ему серьезную помощь. Но даже если условно согласиться с такой гипотетической возможностью, не видно никаких оснований, чтобы животное этот инструмент сохранило. Победив свой объект охоты, оно, естественно, сразу же забудет про орудие, занявшись едой или перетаскиванием трофея в удобное место. Т.е. как это может ни странным показаться, охота тоже не годится для рассматриваемого перехода. А исходя из того, что других видов деятельности просто больше нет, методом исключения получаем, что только скотоводство годится для перехода из животного состояния в человеческое.
Вообще то вся наша культура, безусловно, относит скотоводство к человеческим видам деятельности. Т.е. оно не имеет право начаться в животном мире. Наверно с этим трудно поспорить. Однако варианты сотрудничества между представителями разных видов в природе известны. Таким образом, в качестве рабочей версии допустимо предположение, что некое обоюдовыгодное сотрудничество между человеческим предком и подходящим для этого видом травоядных установилось еще в животном состоянии. Потом эти отношения видоизменялись и совершенствовались. Одновременно с этим совершался и переход, изучением которого мы занимаемся. В результате всех трансформаций возник человек, и сложилось известное нам скотоводство.
Вернемся к тому варианту анализа, при помощи которого были отброшены, как неподходящие для изучаемого перехода, все другие виды деятельности. Какие инструменты нужны в скотоводстве? Сходу, при самом поверхностном анализе, возникает первый простейший инструмент – пастушеский посох. Его назначение сегодня: помогать при управлении стадом, помогать при движении по труднопроходимым местам, защищать себя и стадо от нападающих хищников. Перенесем ту же ситуацию в древность, в период, когда предок человека еще не был пастухом, а складывалось взаимовыгодное сотрудничество животных. Функции управления стадом еще нет, помощь при передвижении, скорее всего, не нужна. Остается последнее – защита стада от хищников. Именно это, вероятно, и было обязанностью человеческого предка во взаимовыгодном сотрудничестве. Инструмент – подходящая по весу и длине палка. Она берется в природе в готовом виде, чуть-чуть доделывается. Такая операция, согласно опытам с обезьянами, животным уже по силам. Чем отличается эта ситуация от той, когда человеческий предок был охотником? Разными задачами. Во время охоты надо было поймать одну жертву и обязательно убить ее. Для этого нормально подходили все природные инструменты: руки, способные крепко схватить жертву и не дать ей вырваться, зубы, возможно, когти. Палка не дает возможности гарантированно убить животное, оно после этого, как правило, еще может убежать, поскольку не схвачено руками. Получается, что при охоте палка неудобна, она занимает руки, мешает.
При охране стада задача другая. Вовсе не надо убивать противника, достаточно нанести ему ощутимый урон, чтобы он убежал. При этом враг не один, их может быть стая, к тому же это хищники, с которыми непосредственный контакт хорошего тоже не сулит. И в этих условиях палка оказывается очень эффективным оружием, прежде всего из-за того, что переносит бой на среднюю дистанцию, позволяющую избегать непосредственного контакта с противником. Выбросит ли палку ее пользователь, после того как атака противника отбита? При рассмотрении варианта охоты, я полагал, что он про нее забудет, поскольку надо будет заняться едой. Здесь же такого сильного отвлекающего момента нет. Естественно, можно допустить, что бывали случаи, когда после удачной драки про палку забывали, но после набора практического опыта, показывающего, что в любой момент надо быть начеку, должна была выработаться привычка всегда держать ее в руке или под рукой. Т.е. методом проб и ошибок должна была выработаться правильная технология поведения.
Пастушеский посох, не бог весть какое по сложности приспособление. Но все же его есть куда совершенствовать. Можно выбирать породу дерева, оптимизировать толщину и длину, несколько варьировать форму. Наверно, кроме обламывания сучков, надо ободрать кору и высушить. Т.е. при всей кажущейся простоте здесь много технологических нюансов для доводки и совершенствования этого инструмента. Вероятнее всего, на отработку этой технологии путем проб и ошибок, когда результат постоянно пробовался на практике, потребовались столетия. А в результате сложилась оптимальная технология изготовления пастушеского посоха. Этой технологии, вероятно, через подражание, обучались молодые члены популяции. Т.е. появление первого полноценного орудия труда повлекло за собой целый комплекс социальных следствий. Во-первых, здесь качественно новое обучение. Во-вторых, зачатки абстрактного мышления, когда делается достаточно серьезное приспособление, заранее представляя, каким оно должно быть. В-третьих, появляется планирование работы. Но самое главное – это начало того процесса, который был подробно рассмотрен выше. Появилось первое орудие труда длительного использования, которое сохранялось.
Второй, очень специфический по своей природе инструмент, которым, вероятно, научились пользоваться несколько позже, в процессе рассматриваемого нами перехода – огонь. Каково его назначение? Во-первых, он мог быть использован при защите стада, для того, чтобы отгонять и отпугивать хищников, особенно в ночное время. Во-вторых, для обогрева. Для человеческой физиологии в холодное время года это очень актуально. Позже стала применяться тепловая обработка пищи. Уникальность огня с рассматриваемой точки зрения, что он, в отличие от других инструментов, для своего сохранения требует уже определенных усилий, сбор и подкладывание хвороста. Это качественный прорыв в сознании, в рассматриваемом процессе хранения предмета.
Таким образом, похоже на то, что превращение животного человеческого предка в человека действительно произошло в процессе основной деятельности, характер которой тоже параллельно менялся от сотрудничества в животном мире к известному нам скотоводству.
В своих прежних работах, рассматривая переход от охоты к животноводству, я предлагал следующую схему:
Я продолжаю полностью поддерживать эту схему, с одним существенным дополнением. Все пять пунктов схемы происходят в то время, пока человеческий предок, исходя из введенной в этой статье классификации, был еще животным. Его переход в человеческое состояние произошел уже после выполнения пятого пункта, в ходе развития и видоизменения возникшего на том этапе содружества.
Могли ли все пункты схемы быть выполнены в животном мире? Первый и второй – без вопросов. Третий пункт выполним на животном уровне. Собака не трогает домашних животных, даже если она голодна, хотя это ее потенциальный корм. Для Африки стандартна картина, когда сытые львы совершенно не обращают внимания на пасущихся рядом копытных. С четвертым пунктом сложнее. Многие животные охраняют свою территорию. Со стадом, которое перемещается в пространстве, ситуация несколько иная. Я не знаю полных аналогов в дикой природе, но несколько натянутых аналогий предложить могу, которые иллюстрируют возможность подобного изменения в сознании животных. К примеру, есть птицы, собирающие насекомых паразитов с крупных животных. У птиц дележ территории обитания – это норма. Вероятнее всего, что птички, кормящиеся на носороге, своей считают не территорию, а именно “своего” носорога. Некоторые птицы гнездятся на крохотных плавучих островах. Своим в этой ситуации они считают не территорию, поскольку постоянной территории нет, а именно сам дом, который может перемещаться в пространстве. Наконец последний, хотя и несколько искусственный пример. Собака хорошо понимает, что есть “свое”, подлежащее охране, а что нет. И этим “своим” может быть и автомобиль, естественно, меняющий положение в пространстве, и стадо животных. Конечно собака это уже продукт цивилизации, но в данном случае существенно другое. Ее специально никто не дрессирует этому, не обучает. Это, грубо говоря, “у нее в крови”. Т.е. на животном уровне, без вмешательства человека, это возможно, кроме того, для собаки естественно. Поэтому заключаем, что четвертый пункт на животном уровне тоже выполним.
Пятый пункт, естественно, самый сложный. Но в дикой природе содружество разных видов возможно. Известна совместная охота барсука с койотом. Барсук выгоняет грызунов из нор, а койот догоняет их на поверхности. Как они договариваются, не знаю. Очень может быть, что у них оказываются сходные сигнальные системы. К примеру, известная нелюбовь кошки и собаки это результат несовместимости сигнальных систем. У собаки виляние хвостом – признак доброжелательности, а у кошки сходное движение хвоста признак агрессивного возбуждения. Собака подходит к кошке с наилучшими намерениями, демонстрируя это, а та в ответ, прочтя эти сигналы на своем языке, раздраженно шипит и вцепляется в нее когтями. Поэтому им очень сложно договориться. Главное, что в дикой природе на животном уровне это все же возможно. А с кем конкретно мог договориться человеческий предок, где и как это могло произойти, рассмотрим далее, по возможности смоделировав весь процесс.
Прежде, чем переходить к поиску конкретного решения, разберем один общий вопрос. А что это такое за взаимовыгодное содружество, когда один поедает другого? В природе это совсем не редкость. Практически любое взаимодействие растений с животными предполагает именно это. Растение подманивает нужных насекомых, птиц, животных, “отдавая часть себя на съедение”, чтобы те выполнили и некоторые полезные для растения функции. Так происходит опыление, разнос семян, а в некоторых случаях и защита от опасных вредителей, через привлечение их естественных врагов. В животном мире тоже не до морали. Если содружество объективно выгодно, т.е. численность стада копытных в результате взаимодействия растет, то союз возможен в принципе. Практическим препятствием для его “заключения” может быть выработанное естественным отбором свойство, характерное практически для всех видов, живущих в дикой природе. Если животное видит, что кто-то ест его собрата, то, по крайней мере, надо пускаться наутек, и уж никак не водить дружбу с пожирателем себе подобных. Т.е. для заключения союза лучше других бы подошло “очень глупое” копытное, не имеющее даже такого навыка. Из современных домашних животных – это овца. Его предки не смогли бы вообще выжить в дикой природе, если бы вели себя столь глупо. Поэтому, очевидно, что такое свойство современной домашней овцы есть результат селекционной работы.
В принципе сегодня много домашних животных. Одни “умнее”, другие “глупее”. Но ни одно другое не обладает таким уровнем противоестественной для выживания в природе глупостью. Кто и зачем провел такую своеобразную селекцию, и почему такая же селекция не была проведена в отношении других домашних животных? Ответ единственный. Все другие домашние животные проходили одомашнивание существенно позже. А овца проходила одомашнивание раньше всех, в том же самом процессе, который создал человека. Наверно, человеческий предок, чтобы не разрушать сложившийся союз, ел своих “партнеров” не на виду у всех, а чуть в сторонке. Но за тысячелетия совместного проживания шила в мешке не утаишь. Поэтому механизм этого, почти естественного, отбора, состоял в том, что предки овец, видевшие как человеческий предок иногда ест их собратьев, вели себя по-разному. Всем им было страшно. Но у одних “ноги подкашивались от страха”, а другие бросались врассыпную. Что сталось с теми, которые убежали, нас не интересует. Они могли погибнуть или сохраниться в дикой природе в виде какой-то козы, которую сегодня считают предком домашней овцы. Но те, которые оставались, в результате этой длительной селекции превратились в современную овцу, лишенную этого защитного качества.
Возможно ли в дикой природе такое деление, когда особи одного вида по-разному реагируют на опасность? В общем-то, да. Реакций на опасность, грубо говоря, три: атаковать, убегать, замереть притаившись. Физиологически атака и убегание связаны с возбуждением, в частности, сердечно-сосудистой системы, замирание – с торможением. В каждом организме присутствуют возможности для обоих вариантов. Т.е. все эти системы создавались в природе очень давно. Какой из механизмов оказывается “запущен”, т.е. более присущ конкретному виду, определяется в результате естественного отбора. Важно, что выбор есть именно в организме. К примеру, разные люди на стресс реагирует по-разному. Одни бледнеют, другие краснеют. Первому варианту соответствует понижение кровяного давления, второму – повышение. Т.е. у одних физиологически запускается механизм торможения, у других возбуждения. Согласно какой-то легенде был даже полководец, который по этому принципу набирал себе войско. Тех, кто краснел в результате стресса, брал, бледнеющим отказывал, хотя те могли быть очень искусными бойцами.
Мы провели фактически всю подготовительную работу, вплоть до определения наиболее вероятного первого домашнего животного. Осталось сделать последний заключительный шаг, определить, как и где человеческий предок выполнил пять пунктов из предыдущей главы. В принципе, была еще одна существенная подсказка из моих прежних работ. Первая цивилизация возникла в южнорусской степи и лесостепи. Значит, интересующий нас переход, вероятно, произошел либо здесь же, либо где-то совсем рядом.
Предок человека нами установлен – водяная обезьяна. Как она могла превратиться в хищника, специализирующегося исключительно на копытных среднего размера, выше показано. Но на втором пункте намеченного плана, миграцией за стадом, возникает сбой. Незачем водяной обезьяне вылезать из воды и отправляться вслед за стадом. Совершенно естественно ждать животных в засаде у водопоя. За копытным среднего размера, выжившим в степи или лесу, не угонишься. Если его волк не может догнать, то водяная обезьяна, почти совпадающая по физиологии с человеком, тем более. Подкрадываться на суше лучше волка или какой-нибудь кошки водяная обезьяна не сможет. Подкравшись, совершить бросок лучше, кошки, тоже не получится. Не выживет водяная обезьяна в степи или лесу, не сможет конкурировать с другими хищниками.
Надо искать новую экологическую нишу. Исходя из физических возможностей человека и предполагаемого объекта охоты, получается опять же единственное решение. Охота высоко в горах, там, где на непроходимых для волка кручах пасутся козы. Среднему современному человеку такое уже не по силам. Но есть экстремалы, лазающие по горам без вспомогательных инструментов и босиком. Так что технически эта ниша для человеческого предка доступна. Единственный конкурент – снежный барс, очень немногочисленный вид, чтобы учитывать его конкуренцию всерьез. Хотя возможная численность человеческого предка, способного прокормиться в этой нише, тоже будет где-то на уровне численности снежного барса.
Где и как возможна переквалификация водяной обезьяны в горную? Исходя из всех имеющихся подсказок – на Кавказе. Как могло произойти перевоплощение? Видна следующая цепочка. Кавказ по сделанным выше оценкам входил в предполагаемый ареал обитания водяной обезьяны. В принципе это зона, где водоемы замерзают, поэтому проникновение сюда должно было носить сезонный характер. Однако Эльбрус и сегодня – почти действующий вулкан. На Кавказе множество горячих источников. Таким образом, на водоемах, берущих свое начало от термальных вод, водяная обезьяна вполне могла зимовать, и Кавказ, скорее всего, был не сезонным, а постоянным местом обитания водяной обезьяны. Как должна была сказываться сезонность на жизни популяции? Летом жизнь была комфортной, пищи достаточно, кроме охоты можно было заниматься собирательством. Популяция расползалась по большой территории. К зиме вся популяция вынуждена была собираться на малой, незамерзающей территории. Повышенная плотность популяции и отсутствие растительной пищи вынуждало делать попытки охотиться другими способами. Таким образом, доступную, хоть и не очень комфортную нишу мы обнаружили.
А дальше все проходило быстро и строго по плану, намеченному в предыдущей главе. Горная хищная обезьяна “заключила партнерский союз” со стадом травоядных. Как они сумели договориться? Напрашивается следующая схема. Среди некоторых стадных копытных распространен вариант защиты от нападающих хищников с круговой обороной. Сильные животные образуют круг, в центре которого собирается молодняк. Головы защитников круга направлены наружу и посредством ударов лбами и рогами они отгоняют нападающих хищников. Самое главное в такой тактике – держать строй. Если вдруг какое-то из животных погибнет или его выхватят из оборонительных рядов, остальные должны просто сомкнуться, чтобы противник не ворвался внутрь круга и не устроил резню всему стаду, особенно молодняку.
При какой физической кондиции травоядных такая тактика себя еще оправдывает? Вес волка, а именно он наиболее опасен, не более сорока килограммов. Соответственно удар лбом или загнутыми рогами животного с таким же или чуть большим весом будет для волка очень ощутим. Именно на таких копытных с загнутыми рогами могла начать охотиться водяная обезьяна, забравшись в горы. Стадо строилось привычной “фалангой”, но против этого врага она оказывалась неэффективной. Тактика нападающего была совсем другой. Обезьяна пыталась рукой за рога ухватить животное и вытащить его из строя, т.е. делала то, чему была обучена еще на водопое. Удар загнутых бараньих рогов в этой ситуации был совершенно неэффективен, поскольку приходился не в голову или туловище, а в кисть руки. Если обезьяна захватывала животное, то очень легко вытаскивала его из общего строя, потому что вес обезьяны был порядка ста килограммов, и сила пропорциональна этому весу. Таким образом, против человеческого предка это стадо копытных оказывалось абсолютно беззащитным, и он нашел отличную нишу, в которой можно было кормиться не только зимой, но и весь год.
После этих предварительных построений можно смоделировать и схему “заключения взаимовыгодного договора”. Копытных никто не спрашивал. Все было “подписано” без их участия. Предположим, на то самое стадо в присутствии обезьяны напали волки. Наиболее естественная реакция – наблюдать и не вмешиваться. Когда волки сумели забить одно животное – настало время вмешаться, чтобы отнять у них добычу. Так поступает и лев, и медведь, сильнейшие хищники своего региона. Волки в этой ситуации будут огрызаться, но уступят, поскольку можно продолжать заниматься стадом и добыть еще корма, который уже у них никто отбирать не станет. Так оно вероятно и было достаточно долго, пока обезьяна не “пришла к выводу”, что волков надо отгонять всегда. Понимать этого умом она, естественно, не могла, но правильная стратегия поведения вырабатывалась очень долго методом проб и ошибок, подобно всем другим весьма нетривиальным технологиям, существующим в животном мире. А в данном случае правильность проверялась величиной стада. Если численность стада росла, то все было хорошо, поскольку обеспечивало гарантированное пропитание и себе, и потомству обезьяны из поколения в поколение. Если же стадо быстро сходило на нет, то надо было отправляться на поиск нового.
Такая схема, в частности, позволяет ответить на два вопроса, почему овцы в случае опасности просто жмутся друг к другу, не разбегаются, и почему они безроги. Первое свойство есть результат, во-первых, стиля круговой обороны, доставшегося им в наследство от предков, во-вторых, последующей селекции, состоящей в том, что те животные которые сбивались в кучу на месте, оставались под защитой “пастуха”, а те которые разбегались, были в результате беззащитны и погибали. Второе свойство результат селекции, проведенной обезьяной. Схема отбора следующая. Кого вытянет обезьяна в первую очередь из оборонительной фаланги? Во-первых, не самое крупное животное, поскольку это проще, во-вторых, рогатое, поскольку есть за что ухватить. Другими словами, в первую очередь съедались рогатые самки. Когда рогатые самки закончились, настала очередь баранов. Но такая селекция по самцам невозможна, поскольку они рогаты всегда, т.к. рога это инструмент на турнирах, и этот механизм отбора перебороть невозможно в принципе. А в результате такой метод выборки в стаде оказывается наилучшим для него. Самки сохраняются, т.е. возможность по приросту в стаде не убывает. Недостатка самцов не будет, поскольку вид живет гаремной системой, нельзя только съедать последнего барана в стаде. В результате овцы безроги, хотя манера поведения в случае опасности явно происходит от рогатых предков. И окончательное формирование этого вида домашнего животного завершилось, грубо говоря, задолго до того, как возник человек.
После того, как заключение союза произошло, обезьяна стала постоянно находиться недалеко от стада. Спала она вероятнее всего на куче оставшихся от трапезы овечьих шкур. Эту нехитрую тонкость, что в холодное время лежать лучше на подстилке, чем голом камне, сообразит почти любое животное. А то, что в эту кучу шкур можно еще и завернуться, понимает даже еж, так что если и не сразу, то очень скоро обезьяна эти технологии могла освоить. Переход от операции, когда закапываешься в кучу шкур до варианта, когда их накидываешь на себя, при наличии подходящей для этого руки не очень сложен. Так что не нужно много времени, чтобы обезьяна дошла до накидывания на себя овечьей шкуры для обогрева и ночью, и днем. А это уже появление качественно новой собственности, к тому же обладающей тем замечательным качеством, что ее совершенствовать можно до бесконечности. Т.е. для метода проб и ошибок, как это вообще происходит в животном мире при освоении тех или иных технологий, здесь возник плацдарм по совершенствованию и предмета, и своего интеллекта на многие тысячелетия. Позже, уже в человеческом обществе, именно производство одежды, как локомотив, потянуло за собой освоение более сложных технологий, включая изготовление режущих предметов и обработку металлов.
Сразу же после заключения союза между предками человека и овцы, к нему примкнул еще один участник, волк. Он “подписал договор”, естественно не с копытными, а с обезьяной. Возможно ли такое? В принципе, да. Союз койота с барсуком возможен. Наш, европейский волк не глупее своего американского родственника. Обезьяна, из которой потом фактически на базе той же физиологии, включая и мозг, получился человек, не глупее барсука. В основе союза двух хищников лежит вопрос добычи и дележа корма. Если здесь для волка корма получалось больше, чем в дикой природе, он мог на него пойти. Обезьяне тоже совсем не жалко было отдавать остатки со своего стола, при всем том, что для нее этот союз был выгоден. Волк защищает свою территорию от всех посторонних, включая и своих собратьев, не входящих в его стаю. Так что со всех точек зрения такой союз был возможен и обоюдовыгоден.
Как он мог быть заключен технически? Возможно, через какое-то взаимодействие в детском возрасте. В книге “Прикладная философия” я уже приводил забавный телевизионный сюжет. В одном общем вольере жили, начиная с детского возраста, разные животные: пудель, волчонок, кабанчик и еще кто-то. Даже потенциальные хищники не вцеплялись другим в горло. Этому в дикой природе учат родители, а здесь было некому. Они просто играли, как и положено всем детям. Но главное в том, что они вели себя как общая стая, со своим распределением рейтингов в стайной иерархии. В частности, из-за возраста сложилась парадоксальная ситуация, когда рейтинг пуделя оказался выше рейтинга волчонка. Возникло это из-за того, что пудель был просто старше и в начале общения сильнее. А потом такое распределение рейтингов сохранялось и в дальнейшем. Даже, когда они подросли и повзрослели, не возникало нужды его пересматривать. Как могло быть пересмотрено распределение рейтингов? Через какой-то конфликт в условиях дележа чего-то существенного. Чего? Еды или самок. Еды было в избытке, самок собачьих пород в вольере не было. А рейтинг кабанчика не мог измениться, поскольку его интересы ни по еде, ни по самкам просто не могли пересечься с его собачьими приятелями. Поэтому он жил, ни с кем не конфликтуя и оставаясь для собачьих своим членом стаи.
Волк с обезьяной контактировали как противники много и долго. Смоделировать ситуацию, как волчонок сумел прилипнуть к компании обезьяны с копытными, и выжить, можно множеством разных способов. А возможно, все началось с простого соседства. Волк умное животное и сегодня во многих случаях не охотится рядом со своим логовом, добывая пищу на стороне. При этом свою территорию от посторонних волков защищает. Так что сотрудничество могло начаться и на других основаниях, а потом перерасти в длительную и более тесную дружбу уже на принципах “общей стаи”. Если эта общая стая куда-то перемещается, то, соответственно, возникает и новая территория, подлежащая охране. Так что собачий принцип, охранять “свое добро”, совершенно естественно происходит из волчьего принципа охранять свою территорию. Можно ли совершенно категорично утверждать, что первая собака произошла от волка? Этого не требуется, хотя я сторонник именно такой версии. То, что в основе был волк, это очевидно по физическим данным кавказской овчарки – самой древней из собак. Но нельзя исключить и возможность скрещивания с другими собачьими, лисами и шакалами, которые, безусловно, крутились здесь же рядом, вокруг компании, располагавшей избытком корма. В дикой природе такое иногда случается. Остальное доделал длительный естественный отбор. А в результате второе домашнее животное, собака, тоже возникло раньше человека.
Что касаемо человеческого предка, то ему скрещиваться на Кавказе было не с кем. Природные условия к началу интересующего нас периода, не позволяли выжить здесь другим, растительноядным, приматам. А естественный отбор, безусловно, имел место. В чем он состоял? В принципе он проходил по очень многим параметрам: весу и физической силе, способности выжить в экстремальных температурных условиях, уровню агрессивности и т.д. Один из параметров, по которому происходили изменения и отбор, это социальная организация популяций. Для водяной обезьяны на берегу, в зоне отлива, наиболее удобен стадный образ жизни. Для водяной обезьяны, охотящейся из засады на водопое – парной семьей. Как вариант, здесь было возможно и одиночное существование, но исключительная слабость детеныша автоматически для воспроизводства вида требовала длительной заботы обоих родителей. Для горной обезьяны, живущей охотой, лучший вариант – жить в одиночку, подобно снежному барсу, а гнездо делать в месте, недоступном для любых хищников, чтобы обезопасить детей. Для горной обезьяны, начавшей заниматься скотоводством – стая становится единственно возможной формой существования, поскольку только в ней возможно сложное, диктуемое новыми условиями, обучение молодежи жизни сложной стаей. Таким образом, на этапе перехода от водяной обезьяны к горной, произошло видовое ветвление, начали формироваться два биологических вида. Первоначально они контактировали, переходя из одного в другой, как результат какого-то естественного отбора, но со временем расходились все дальше и дальше, пока не стали двумя разными видами, взаимодействие между которыми окончательно прекратилось, и их популяции стали существовать независимо.
В частности, вид горной обезьяны, живущий вне коллектива, в результате естественного отбора должен был увеличиться в размерах и покрыться шерстью. До какого размера? Строго на этот вопрос не ответишь, но оценку можно дать на основе аналогий. Предлагаемая ниша очень близка к экологической нише горного медведя. Одинаковое питание, сходный образ жизни, одни и те же потенциальные враги. Естественный отбор, как оптимизатор свойств, удобных для выживания, должен был привести и к сходной физической кондиции. Так что, эта горная обезьяна должна по размеру быть несколько крупнее обычного бурого медведя. Свидетельства существования крохотных популяций такой горной обезьяны, называемой “снежным человеком”, регулярно появляются во многих глухих уголках, до которых можно добраться с Кавказа по горным ландшафтам.
Коллективная горная обезьяна жила в сложном многовидовом объединении, которое, исходя из существующих в животном мире аналогий, можно назвать стаей. Вероятно, именно вожаком стаи должен был ощущать себя лидер всего этого объединения, если бы владел самооценкой. Однако отношения в этом объединении были гораздо сложнее, чем в одновидовой стае. К примеру, и в стае обезьян, и волков именно вожак “решает”, куда идти стае. Здесь же еще очень длительное время этот вопрос оставался в компетенции главного барана, определявшегося по результатам соответствующего бараньего турнира.
Возникали и иные ситуации, которые можно охарактеризовать как нештатные для обычной стаи. Например, к некоторому моменту за счет роста численности стада копытных, оно достигало критической величины, когда кормиться всем копытным вместе становилось просто невозможно. Необходимо было дробление. А это автоматически влекло за собой и какое-то дробление других частей стаи, обезьяньей и собачьей, закладывая основу для разных вариантов будущего дележа собственности. Т.е. новые отношения ставили все новые и новые задачи перед обезьяной, которые приходилось решать, проходя таким образом сложное обучение. Конечно, итогов этого обучения получилось немало, но фактически существенен всего один. Из вожака сложной стаи ее лидер за тысячелетия превратился в хозяина своих бывших партнеров. Это уже был представитель биологического вида человека разумного, почти современный человек, хозяин своих баранов и своей собаки. В рамках биологического вида человека разумного эту первую фазу условно выделим в отдельный тип – человек хозяин, владеющий своей частной собственностью.
Что можно сказать об основной социально-производственной ячейке этого периода. В принципе ее можно определить, исходя из экономики. В горах пастбища ограничены по размеру и разделены между собой непростыми переходами. Более крупное стадо будет чаще перемещаться с пастбища на пастбище, меньше находиться на выгуле. Поэтому экономически выгоднее вариант, когда стадо минимизировано по размеру. Это автоматически влечет за собой и минимизацию социально-производственной человеческой ячейки, которая от этого стада кормится. В результате получаем парную семью, чтобы могли воспроизводиться новые члены популяции, рождаться и проходить производственное обучение. Таким образом, когда путем длительных проб и ошибок произошло уменьшение основной многовидовой производственной ячейки до ее возможного минимума, определяемого размером именно человеческой ее части, завершился процесс превращения вожака многовидовой стаи в хозяина. Естественно, провести грань, которая бы точно отделила человеческое состояние от животного, невозможно. Все это достаточно условно. И все же до того, он был хоть и лидером, но членом стаи животных, после рассмотренного перехода он стал над животными, т.е. человеком.
Что представлял собой человеческий предок на этом этапе развития? Описание можно найти у Гомера в Одиссее. Это был циклоп. Такие особенности, как врожденное отсутствие второго глаза и рост, многократно превышающий человеческий, будем считать литературными метафорами. А все прочее, очень большой по человеческим меркам рост и колоссальная физическая сила, его образ жизни, нрав и освоенные технологии, вероятно, точно соответствовали действительности. К точным описаниям, вероятно, можно отнести и элементы социального устройства циклопического общества, и то, что, общаясь с Одиссеем, они друг друга понимали, пока говорили о простейших вещах. Когда же Одиссей начинал говорить о чем-то более сложном, эти понятия отсутствовали в культуре и языке циклопа, и он переставал понимать Одиссея. Это значит, что по происхождению у них был общий язык. Вероятно, литературной ошибкой следует считать и то, что этот эпизод происходил на острове. Скорее всего, перебраться с Кавказа на остров технологии циклопов не позволяли.
Чтобы понять, что циклоп, несмотря на такое название, был уже фактически человеком, каждый желающий может интеллектуально поупражняться, попытавшись найти социально-экономический оптимум в вопросах наследования в циклопическом обществе. Сразу скажу, что это объем исследования для целой большой статьи. И в этом исследовании с неизбежностью всплывут многие современные человеческие отношения, вытекающие из наличия собственности, семьи, разного места мужчин и женщин в производственном процессе, необходимости производственного обучения детей и конечной продолжительности жизни индивидуума.
Технология скотоводства привела к росту населения. Через некоторое время в обжитых циклопами местах, возникла теснота. Более слабые производители вытеснялись в другие районы. Поскольку сила и слабость в условиях существования отдельной семьей определялась именно силой индивидуума, то здесь шел соответствующий отбор. На старых привычных местах оставались более крупные и сильные, а мелкие и хилые уходили на новые. Так крупные циклопы остались на Кавказе, а низкорослая часть их племени спустилась с гор в степи. Произошло это около полутора тысяч лет назад. Все временные привязки в дальнейшем будут делаться в рамках принятого сегодня летосчисления. Т.е. описываемый процесс начался приблизительно в четвертом – пятом веках.
Новые условия потребовали освоения новых технологий. В частности, здесь было освоено производство переносимого жилья, юрты, и сложилось кочевое животноводство, когда стада перемещались свободно по степям вслед за растущими в соответствии с сезоном травами. Отработка технологий и приспособлений была длительной путем проб и ошибок, поэтому все было доведено до совершенства. Прошло несколько веков, и за счет прироста населения и стад все степи оказались достаточно густозаселенными кочевниками. Теснота привела к новому социальному явлению. Теперь в условиях нехватки пастбищ, началось укрупнение социально-производственной ячейки общества. Молодежь перестали отпускать жить самостоятельно. Общество перешло на родовую организацию. Более крупное объединение родственников всегда могло согнать с лучших пастбищ малочисленную группу людей. Мелкие производители, живущие семьями или небольшими родами, начали вытесняться на периферию степей, в отдаленные степные районы с резко континентальным климатом на востоке, в лесную зону на север и запад. На юг, обратно на Кавказ, дорога пока была закрыта.
В новых природных условиях началось освоение новых технологий. Это уже был человек разумный и много чего умел. Началось освоение охоты и рыбной ловли уже с применением новых человеческих технологий. Возникло новое собирательство, когда в результате человеческих технологий, наличия корзины, мешка, кладовой для хранения, можно было собирать большие количества и запасать их на зиму. Начались попытки одомашнивания новых видов животных, путем воспитания с детства. А вслед за этим делались попытки использования животных в качестве тягловой силы. Естественно, человек еще не был интеллектуалом. Все технологии осваивались и оттачивались методом проб и ошибок, но это были уже иные технологии, не животного уровня, а человеческого. Поскольку человек был хозяином, он мог доделывать и улучшать орудия не один день и даже не одно поколение. Таким образом, приблизительно к девятому веку возникло много разных видов человеческой деятельности и много разных видов собственности.
Это приводит к возможности обмена продуктами. В это время человек еще не отличался от циклопов, был хоть и меньше ростом, но представителем именно этого племени. Поэтому первые контакты такого рода были редки, устанавливались тяжело. Но они были объективно выгодны, и те, кто шел на них богател, быстрее развивался, быстрее размножался, вытеснял с лучших мест не способных на это. Превращение операций обмена в норму для большинства людей, можно считать ознаменовало собой, появление нового человеческого типа. Так же как и циклопы, он принадлежал к виду человека разумного, но в организационном плане и в плане умственного и культурного развития представлял новый его тип, человека общественного. Все предыдущее развитие “создавало” именно его, настоящего полноценного хозяина, способного обменивать свою собственность. Человеческая популяция, естественно, была неоднородна. Но те, кто по каким-то причинам отказывался играть в эту игру, очень быстро отставал и во всех иных отношениях.
Основой для возникновения цивилизации и ее развития является общественное разделение труда, на основе торговли. Основные механизмы, определяющие дальнейший ход истории, происходят из этого разделения труда и подробно расписаны в других моих работах, в частности в статье “Определяющие механизмы цивилизации”. Поэтому здесь я кратко изложу только основные события с акцентом на темы, которым посвящена эта статья. В десятом веке на Южном Урале, изобиловавшем полезными ископаемыми, и в степях на Волге возникают места постоянных торгов, постепенно превращающиеся в города. В одиннадцатом веке в низовьях Волги возникла первая на планете цивилизация. Два столетия спустя основной центр переместился севернее, в земледельческую зону. Этот центр объединил все заселенные районы в единое государство, получив по итогам этого объединения в середине четырнадцатого века название Владимир. Условно можно считать, что с этого момента на базе человека общественного возник новый тип, человек государственный.
Столетие спустя, в середине пятнадцатого века, из-за возникшей тесноты в степях, руководством государства было принято решение расселить избыточное население по всему миру. За следующие сорок лет на кораблях была заселена вся планета, включая Африку, Америку, Австралию. Расселившиеся колонисты начали осваивать новые технологии, подходящие под природные условия. В результате Великого переселения народов возникла мировая империя. Она развалилась на части в эпоху Реформации. С середины шестнадцатого по конец восемнадцатого века продолжались войны между ее осколками, часть из которых осталась на старых имперских традициях, часть была сторонницей сепарационного сценария. Победили последние.
В других работах, я даю социально-экономические механизмы этих общественных процессов, объясняю причины распада империи и причины полной победы именно новых династий: Габсбургов, Романовых, Бурбонов, Тюдоров. С точки зрения темы данной работы есть еще один дополнительный механизм, связанный с развитием сознания человека. Приблизительно до шестнадцатого века люди не умели лгать. Это умение предполагает определенный уровень абстрактного мышления. Каждому условно выделенному этапу, соответствует свой условный тип человека и определенный уровень абстрактного мышления.
Умение спрогнозировать разные варианты возможных событий и в зависимости от этого делать свои шаги, в том числе и выдать заведомую ложь, это уже качественно более высокий уровень абстрактного мышления, чем предыдущие. Именно это выделяло Одиссея из его окружения. Поэтому он был хитроумным. Описания, даваемые в Одиссеи, относятся ко времени Великого переселения, к концу пятнадцатого века. За шестнадцатый век этому научились уже многие, и именно это умение отличало новых правителей от старых. Сначала они сумели кое-где добраться до власти в результате интриг, заговоров, дворцовых переворотов, а потом и окончательно победили в результате длительных войн. Поэтому для них было совершенно естественно решение переписать историю, чтобы потом использовать новый ее вариант с выгодой для себя. Каждый делал свою историю, потом ее состыковывали. По мере возникновения необходимости историю вновь корректировали, каждый свою, а иногда и мировую. Последняя такая грандиозная мистификация была задумана и осуществлена Наполеоном. Это строительство Египетских пирамид в якобы древнейшем мировом центре и перенос “исторических центров религий” на ближний Восток. Таким способом Наполеон собирался поставить под свой контроль мировые религии и масонство. Соответственно под эту программу правилась и мировая история. В России варианты фальшивых историй, делались разными людьми, к примеру, Татищевым. После создания окончательного варианта Карамзиным по заказу Екатерины Второй, все предыдущие были тщательно собраны и уничтожены.
Качественный переход в уровне человеческого сознания, который произошел в шестнадцатом – семнадцатом веках, можно охарактеризовать, как возникновение человека правового. Усложнение социальных отношений и института власти привело к созданию нового механизма регулирования этих сложных систем. Начал складываться институт правовых отношений. Вместе с этим институтом развивалась и соответствующая правовая культура. В частности, сепарационный сценарий развития цивилизации – это объективная часть общего механизма регуляции на том уровне исторического развития. А фальсификация истории в угоду правителям – совершенно естественный элемент той правовой культуры. Между прочим, именно в это время появляются первые интеллектуальные игры, к примеру, шахматы.
История религий вкратце такова. Первые религиозные элементы появляются в период кочевого животноводства. Это фаллические культы плодородия. Возникновение и массовое внедрение первой монотеистической религии приходится уже на период государственности. Иоанн Креститель, Иван Калита (халиф), пресвитер Иоанн, Иван Купала это все одно и то же историческое лицо, второй Владимирский князь, крестивший свое государство. Культурного разрыва не было. Он просто в середине четырнадцатого века ввел поклонение, первоначально еще не религиозного (такого тогда не было в природе), а светского характера своему умершему старшему брату, первому Владимирскому князю, создавшему первое в мире государство. Его имя в разных языках и народах сохранилось в разных, порою сильно различающихся видах: Рюрик, Юрий (Долгорукий), Георгий (Победоносец), Владимир (Красно Солнышко), Чингиз (хан), Иса.
Понятие религии тогда, как таковое, отсутствовало. Это была почти вся человеческая культура, состоявшая из многих компонент. В плане народных традиций это были две очень похожие, но все же несколько различающиеся ветви. Одна была распространена на территориях кочевников, другая – на территориях земледельцев. У оседлой части в ходу были, считаемые сегодня языческими, фаллические и вакхические традиции, в день Ивана Купалы и на Пасху, весенний праздник, когда с помощью фаллических ритуалов закладывался высокий урожай. Перед совершением праздничных колдовских ритуалов необходим был набор психической энергии в виде постов, включавших и сексуальное воздержание. Большим праздником был Юрьев день (в честь основателя государства) – экономический конец года, когда после окончания всех сезонных работ и выплаты налогов можно было поменять вид деятельности и место жительства.
Государственная идеология была одна общая для кочевников, земледельцев, и горожан. Она долго развивалась и видоизменялась в определенном, нужном руководству государства направлении, приняв некоторую законченную форму приблизительно к середине шестнадцатого века. Это был монотеизм, на который опиралась суровая дисциплинирующая идеология служения и долга. Из религий, сохранившихся сегодня, наиболее близко к ней старообрядчество. Не очень далеко ушло и мусульманство. Название этой культурной системы было ислам, поклонение Исе (“ис+лам”; в буддизме лама – высший). Она находилась в некотором противоречии с народными традициями, пытаясь их ограничить, но это противоречие никогда не перерастало в явный конфликт. В частности, маковки церквей – это древние фаллические символы.
В ходе Реформации, по заказу новых правителей была фактически создана новая религия, христианство. В этой религии по максимуму использованы прежние ключевые слова, сохранены по форме многие обряды, но всему придано совершенно другое содержание, придуманы новые легенды, новая история и география легендарных событий. В ходе Реформации эта религия насильно вводилась в государствах, где победили новые правители. После этого, в частности, становится понятен уровень конфликта произошедшего на Руси во время раскола в середине семнадцатого века. Одной заменой двуперстия на троеперстие, как это пытаются представить, массовые бегства и самосожжения староверов, не объяснишь. Именно поэтому еще и в девятнадцатом веке сохранялись народные традиции, связанные с праздником Ивана Купалы, и они жестоко преследовались церковью и властями. Первоначально, в работе по фальсификации, основным религиозно историческим центром по ряду политических соображений “был назначен” Константинополь. Позже в результате осуществления наполеоновской программы, он был перенесен на Аравийский полуостров. Реформацию ислама, но не столь кардинальную как в христианстве произвел Наполеон. Буддизм возник в конце восемнадцатого века в Индии, в результате уже другой Реформации ислама, проведенной англичанами.
Коран был написан во время Реформации в Сияющей Порте (турецкой империи), осколке мировой империи, оставшемся в прежней традиции. Поэтому культура Корана соответствует предыдущему дореформационному состоянию – человек государственный. Это догматическая культура, и там изложены фактически все вопросы общественных отношений того времени. В Коране два основных героя – великих правителя, Иса, создатель первого государства, и Муса, руководитель Великого переселения и основатель Сияющей Порты. Фальшивая версия, представляющая их пророками, появляется только в библии. Самые ранние Евангелия созданы на несколько десятилетий позже, в государствах, где начало побеждать новое, правовое мышление. Здесь уже появляется дискуссия, включается логика доказательств. Хотя сходу преодолеть догматичность культуры не удается. Общественное сознание изменяется постепенно и резких разрывов в нем быть не может. Буддизм возник еще позже, когда уже основательно сложилась следующая за правовой – научная культура. Поэтому буддизм, и особенно более поздние его модификации индуизм и дзэн-буддизм уже качественно отличаются по уровню культуры. В частности в них происходит переход от правовых отношений с Богом к объективно действующим природным механизмам, что проявляется в теории перевоплощения душ.
Несколько слов скажем и об истории языков. Первый примитивный язык сложился еще у циклопов. С появлением городов и купцов в одиннадцатом веке возникла иероглифическая письменность. Следующие столетия и язык, и письменность усложнялись. В середине четырнадцатого века Иваном Калитой была проведена реформа письменности. В результате ее появился первый вариант арабского письма. Усложнение отношений в государстве привело в середине пятнадцатого века, накануне Великого переселения народов, ко второй реформе письменности. Чтобы повысить помехозащищенность языка, число согласных было сильно сокращено, путем удаления похожих по звучанию, введены гласные, направление письма изменено. Так была введена кириллица. С этого времени в империи еще был один язык, который понимали все, но две письменности. Славяне перешли на новое письмо, кочевники по чисто организационным причинам не успели до Великого переселения. На монетах этого периода делали надписи двумя разными способами письма. Великое переселение разнесло эту культуру по миру. Славяне в ходе расселения оккупировали Индию и большую часть Европы. Остальные территории заняли кочевники.
Уменьшение числа согласных в славянском варианте имперского языка привело к появлению одинаково звучащих и пишущихся слов с разными значениями. Поэтому язык вынужден был быстро трансформироваться. К концу семнадцатого века славянские языки уже сильно отличались от арабского, а сегодня почувствовать их родство могут только очень хорошие специалисты, которые пребывают по этому поводу в полном недоумении, т.к. традиционная история исключает их связь. После распада империи уже отдельные государства сами неоднократно проводили реформы своих языков, почему в результате их возникло такое множество. Но одна реформа прошла во всей Западной Европе накануне Реформации. Это переход с кириллицы на латиницу. В России этот переход не состоялся, поскольку там уже смута началась. Арабский язык сохранился только на периферии империи, где долго не было никаких изменений. Некоторые кочевники накануне Великого переселения не владели письмом совсем. Поэтому на новых территориях они создавали свою письменность уже после распада империи. Не имея культурной связи с цивилизованным миром, они начали с иероглифического письма, проделывая тот же путь, который остальная цивилизация прошла уже много веков назад.
Некоторые народы, занесенные в ходе Великого переселения очень далеко от основной цивилизации, оказались выпавшими из общественного разделения труда и деградировали. Как ни странно это с точки зрения господствующих сегодня воззрений, но предки пигмеев, австралийских аборигенов, индейцев Амазонии знали, что такое артиллерия и плавали, в качестве пассажиров, на кораблях, способных совершать кругосветные путешествия.
В заключение истории несколько слов о человеческих родственниках. Первые жители в Западной Европе появились около тысячи лет назад. Достаточно плотно она оказалась заселенной только после Великого переселения народов. Водяная обезьяна была очень неприятным для человека хищником, нападавшим на людей и домашний скот. Поэтому на нее началась охота. Окончательно уничтожена она была, вероятно, около четырехсот лет назад. Сейчас ее останки относят на сорок тысяч лет в прошлое и называют неандертальцем.
Современные жители Кавказа не жили там изначально. В частности на это указывают их родовые традиции. Выше экономически уже было показано, почему в горах естественны семейные отношения, а родовые возникают только в степи. Нынешние кавказцы пришли туда из степей во время Великого переселения. В это же время произошло заселение Шотландии, Испании, Сицилии, Корсики и т.д. Именно поэтому там и сегодня есть родовые отношения. Они принесены из русских степей, и пока еще полностью не разложились.
При покорении Кавказа пришлось воевать с циклопами. Те не были организованы, не имели оружия, но были очень злые, гораздо сильнее обычного человека и совершенно бесстрашные, поскольку, на их уровне развития абстрактного мышления, страха еще не было. К середине пятнадцатого века уже было изобретено огнестрельное оружие, артиллерия. Но пушку того времени в горы затащить было невозможно, а персонального огнестрельного оружия еще не существовало. Поэтому покорители Кавказа воевали с циклопами в основном холодным оружием, что было очень непросто. В результате многолетних войн они фактически уничтожили всех циклопов. Незначительное их количество, научившись бояться, разбежалось, создав мизерную популяцию, прячущуюся от людей занимающуюся охотой на диких коз и воровством домашних овец. Изменение образа жизни привело к естественной деградации, и, возможно, объединению в единую популяцию со снежным человеком.
Развитие биологического вида человека разумного продолжается. Прошедшим этапам исторического развития соответствуют разные типы человека: хозяин, общественный, государственный, правовой. Уже несколько веков идет создание нового типа, человек интеллектуальный. Зачем он нужен в природе, и в чем его отличие от предыдущих? В ходе своего развития человечество вышло на уровень когда необходимо качественно иные механизмы регулирования. На всех предыдущих этапах для регулирования использовались разные механизмы, но все они, в конечном итоге, сводились к методу проб и ошибок. Сегодня человечество вышло на такой уровень развития, когда метод проб и ошибок становится при решении многих задач слишком дорогостоящим. Причем это характерно как для социальных вопросов, так и технологических.
Человечество не может позволить себе запускать ядерный реактор, или химкомбинат, основываясь исключительно на методе проб и ошибок. Слишком дорогой “роскошью” будет и гражданская война в результате неквалифицированного руководства в государстве, располагающем оружием массового поражения. Да и во многих иных вопросах человечество уже вышло на уровень, когда права на ошибку нет, это чревато его гибелью. Уровень понимания и механизмы принятия решений в обществе должны быть адекватны достигнутой фазе развития.
Исходя из устройства этого мира, да и наиболее сложных устройств, до которых уже доросли человеческие технологии, самым адекватным вариантом исследования и описания является системный анализ. Его суть кратко в следующем. Объекты, с которыми он оперирует – большие системы. Любая составная часть большой системы тоже является большой системой. Большая система живет. Жизнь системы регулируется бесконечным множеством внутренних связей. Метод работы с этими объектами состоит в умении делать выборку связей из огромного их числа. Эту выбранную определенным образом совокупность связей будем называть механизмом. Система в процессе жизни меняется. Все изменения происходят как результат действия механизмов. Системный анализ изучает изменения больших систем. В основе метода системного анализа лежит предположение, что вся жизнь системы может быть описана счетным набором независимых механизмов.
Это предположение не самоочевидно, но весь человеческий опыт пока подтверждает, что мир устроен именно так, по крайней мере, та его часть, из которой происходит этот опыт. По такому принципу построены науки. В основе любого научного описания лежит построение модели, т.е. упрощенного отражения изучаемого объекта в нашем сознании с набором тех его свойств, которые будут в дальнейшем учитываться. Остальной, бесконечный набор свойств объекта исследования предполагается не влияющим на изучаемый вопрос и отбрасывается. Для модели строится механизм изучаемого явления, т.е. совокупность объективно действующих связей в модели. В принципе так же построены и правовые исследования. Только здесь в качестве механизма берется мотив, т.е. человеческий интерес, в сочетание с технической возможностью.
Рассмотрим динамику и логику развития наук после того, как общество вышло на правовой уровень своего развития. Правовой подход в исследовании состоит из сбора улик и описания этого набора улик на основе созданной модели и предполагаемого механизма. Далее механизм вместе с моделью событий признается истиной в результате голосования нескольких случайных никак не связанных с изучаемым делом, людей.
Естественным продолжением правового способа регулирования знания стали первые, назовем их архаичными, науки. Единственное их отличие от правового способа установления истины состоит в том, что голосуют не случайные люди, а специалисты в этой области. Пример архаичной науки – история.
Вторым этапом развития наук стала проверка их результата практикой. Теперь ученому для подтверждения истинности его идеи стало совсем не нужно признание его коллег. Появился объективный критерий проверки. Науки этого уровня будем называть практичными или прикладными. Пример – медицина.
Для помощи в науке начинает формироваться специальный аппарат, математика. Он не годится для всех наук, но для некоторых, особенно физики, оказывается идеально подходящим. Математический аппарат развивается, совершенствуется. К некоторому моменту наступает очередной качественный прорыв. Накопленный человечеством опыт привел к тому, что результат, полученный на основе математики, стал считаться истиной. Определенным характерным рубежом в этом процессе стало создание “Теории Относительности”. Преобразования Лоренца первоначально воспринимались как нечто несуразное, несмотря на их математическую строгость. Но последующее их развитие Эйнштейном, на основе математического аппарата, оказалось возможно проверить практикой. И с этого момента к математике стало иное отношение. Если математика давала не совсем понятный результат, то его не отбрасывали, а начинали анализировать, ища в нем физический смысл. Математика превратилась в критерий истины в ряде наук, которые стали называться точными.
Это повлекло за собой следующий результат. Теперь искатель истины мог строить свои математические модели шаг за шагом, ни к кому не апеллируя и не согласуя промежуточные результаты. Если через несколько математически строгих шагов он получал результаты, которые экспериментально подтверждались, это было достаточным критерием верности всей теории, какими бы несуразными с точки зрения здравого смысла ни казались эти промежуточные шаги. По большому счету это началось с “Квантовой механики”. Все изучаемые объекты этой науки виртуальны. Их нельзя ни увидеть, ни пощупать руками. Более того, и свойства этих объектов, исходя из здравого смысла, происходящего из обычного мира, виртуальны, абстрактны настолько, что без использования мнимой единицы их и не опишешь математически.
Естественным обобщением всего этого научно-исторического опыта стало создание системного анализа. Принципиальное назначение его одно: привнести математическую строгость в области знания, в которых до того поиск истины происходил с использованием архаичных методов, путем голосования. Только так можно начать безошибочно управлять большими системами, особенно социальными. Любые варианты голосования это одна из разновидностей метода проб и ошибок. Признание системного анализа представителями архаичных наук, естественно, произойдет не сразу, и не обойдется без борьбы. Это нормальное свойство человеческих отношений, определяемое рядом общественных механизмов. К примеру, серьезная борьба происходила и при переходе от архаичного принципа организации науки к практичному в медицине. Это иллюстрируется историей жизни многих талантливых средневековых врачевателей, опередивших свое время.
У системного анализа, кроме математики были и иные предшественники даже в девятнадцатом веке. Теория Дарвина, гегелевская диалектика, да и марксизм, есть не что иное, как пока еще дилетантская попытка системного анализа. Между прочим, Ленин был для своего времени вполне приличным системным аналитиком. Это, в частности, проявилось при введении НЭПа, благодаря чему, созданное им государство устояло. То же может быть отнесено и к Энгельсу. Это человек исключительного таланта. Его работа “Происхождение семьи, частной собственности и государства” - очень приличная для своего времени попытка системного анализа. Но математической подготовки, достаточной для решения головоломных задач, у него не было, и общий уровень научной культуры, не смотря ни на какие таланты, не мог превосходить уровень своего времени. Научная работа публикуется для читателей, и должна излагаться на уровне культуры своего времени. Потому собранный им материал по происхождению человека, он обработал на уровне практико-научной (почти правовой) культуры, а в результате, хотя мы располагали одинаковыми исходными материалами, выводы получились принципиально разными. Системными аналитиками были и создатели антимонопольного законодательства. При чем явно системно-аналитический подход был увязан с основной для нашего времени формой общественного регулирования – правовой.
По системному анализу, вероятно, было немало работ и в более поздние времена, прежде всего, в области системного программирования. Поэтому в части создания системного анализа я совершенно не претендую на авторство, хотя с работами других авторов в этой области не знаком. Скорее всего, мои работы носят пионерский характер по части его применения к социальным системам. Естественно, они первоначально будут восприняты неоднозначно. Читатели с хорошей физмат подготовкой, полагаю, оценят их, а тот, кто находится на правовом уровне развития, конечно, будет возмущен, использованием для доказательств виртуальных объектов вместо полагающихся для этого улик. Но очевидно, что пройдет совсем немного времени, когда системный анализ начнет широко применяться, и мои работы станут простейшей классикой из этой области, понятной большинству специалистов.
На основе системного анализа можно несколько слов сказать и о большой системе “наука история”. Очевидно, что она развивается в результате действия многих механизмов. Одни из них привели сегодня к появлению “Новой Хронологии”, другие обеспечивают ее неприятие официальной наукой. Наиболее вероятный итог – некоторое установившееся равновесие, когда никто не сможет одолеть противника. До каких пор это будет продолжаться? Новохронологи сейчас пытаются найти какие-то опровержения традиционной истории, которые окончательно ее добьют. Ничего из этого не получится, даже если такие стопроцентные с их точки зрения доказательства и будут найдены. Вся проблема в архаичности истории, методе определения истины через голосование специалистами. Изменить это можно только путем внедрения в историю системного анализа, превращения ее в точную науку. Только после этого возможно установление исторической истины.
Для полного решения задачи о происхождении человека пришлось ввести два виртуальных системных объекта: биологические виды водяной обезьяны и горной обезьяны. Когда задача решилась теоретически, эти виртуальные объекты были отождествлены с объектами, признаваемыми традиционной наукой. Таким образом, полученное решение стало удовлетворительным и с точки зрения архаичной культуры, к которой принадлежит наука история. Конечно, этого еще недостаточно, чтобы в сознании всех сторонников традиционной истории произошел переворот. Но перед теми из них, кто умеет думать, т.е. в результате сумеет понять предлагаемую теорию, и честен, встанет непростая дилемма. Надо будет решить на уровне здравого смысла, что же все-таки вероятнее, фальсификация истории в средние века, или появление нецивилизованных человеческих племен по всей планете с помощью Святого Духа. Так что системный анализ начинает свою работу по превращению истории из архаичной науки в современную.
С теми же, кто логикой статьи удовлетворен, займемся философским осмыслением полученного результата о происхождении человека. Мог ли какой-то другой биологический вид пройти путь от животного до человека интеллектуального, и какие особенности вида были существенны на этом пути? Наверное, природа имеет запасные варианты появления разума на планете. Это мир устроен сложно и очень сбалансировано. Но мы будем исходить из сложившихся реалий и наилучшего на сегодняшний день решения, этим реалиям отвечающего. Для возникновения человеческого разума необходимы:
По этому поводу рассмотрим одну гипотетическую возможность. А почему, к примеру, медведь в горах не мог заниматься охраной стада от волков? Сегодня при наличии человека, которого боятся все дикие животные, это невозможно, а пока он был сильнейшим хищником, думаю, что мог. Дальнейший прогресс был невозможен, поскольку не было руки, а на каком-то этапе вполне даже мог конкурировать с человеческим предком. В этой связи появление у человека рогатины (посоха подходящей формы) вполне могло переломить конкуренцию двух видов в пользу человека. А заодно указывает на то, что горная обезьяна, вероятно, все же была крупнее современного человека. Только самые крупные из водяных обезьян могли позволить себе вторгнуться в нишу занятую медведем. И этот вывод хорошо согласуется с размером циклопа.
Чтобы понять совершенно неочевидную, но необходимую для работоспособности всей схемы особенность человеческого предка, разберем один, казалось бы, парадоксальный вопрос. Почему волки не занимаются охраной стад? В качестве партнера человека волк на это идет, а сам организовать такой бизнес почему-то не может. Прежде всего, здесь тот самый размер и вес, о котором говорилось выше. Не может стандартный бизнес, которым существуешь из дня в день быть на грани выживания. Пятьдесят процентов, что победишь, пятьдесят, что погибнешь в схватке с дикими волками. Естественный отбор такого не позволяет. Но этот фактор все же не решающий. К примеру, скотоводством мог ли бы заниматься только самые крупные из волков. А естественный отбор привел бы к дальнейшему увеличению этого подвида. Основной механизм в другом.
Что будет происходить в случае гипотетической возможности, что волк стал пастухом стада? Получив неограниченный источник корма, волк начнет очень быстро размножаться. В результате растущая волчья стая съест все стадо. Высокая плодовитость пастуха делает схему союза с травоядными невозможной.
6. Совершенно необходимое условие – низкая естественная плодовитость вида. То, что в других условиях является слабостью в межвидовой конкурентной борьбе, здесь оказалось одним из решающих факторов победы в ней, позволило занять уникальную экологическую нишу. А именно эта экологическая ниша привела к возникновению человеческого разума.
Подведем итоги. Из всего сегодняшнего биологического многообразия планеты человек мог получиться только из достаточно крупного образца растительноядного примата. Этот вид должен был переквалифицироваться в хищника, сохранив при этом всеядность, и начать ходить исключительно на двух задних конечностях. Желательно, чтобы вид остался без волос, покрывающих все тело. Решить все эти задачи одним шагом можно единственным способом – через вид водяной обезьяны. Следующий шаг уже не требует физиологических трансформаций, а состоит только в поиске дополнительной экологической ниши. Таким образом, предложенное решение в дополнение к тому, что выполнено со строгостью, присущей точным наукам, является предельно экономичным и рациональным. Мир устроен именно так, рационально и экономично, в нем нет ничего лишнего и случайного.
14.07.03 Г.М. Герасимов
ВЫСКАЖИТЕ СВОЕ МНЕНИЕ ОБ ЭТОЙ СТАТЬЕ