Главная проблема, определяющая сегодняшнее состояние исторической науки, это  противостояние между сторонниками традиционной истории и теми, кто настаивает на радикальном пересмотре исторической картины. К первой группе  принадлежат в основном профессиональные историки. Их позиция в этом вопросе – обвинение противников в дилетантизме и простое игнорирование возникшего кризиса. На такую позицию профессиональных сторонников традиционной истории влияют и весьма основательно определенные меркантильные интересы, но все же главное, вероятно, в том, что психологически очень непросто признать схоластикой большую часть проделанной в жизни работы. Поэтому каждый из них просто гонит от себя мысль о возможности глобальной фальсификации истории, отказываясь даже гипотетически ее рассматривать.

Противники традиционной истории, собирают все больше и больше материалов, опровергающих традиционную историческую версию. Однако этого оказывается недостаточно, чтобы традиционалисты признали необходимость глобального пересмотра истории. Они соглашаются на наличие в традиционной исторической картине некоторых проблем, устранимых при желании, не более того. При этом одним таким доводом больше – одним меньше, ничего не меняет в сложившемся противостоянии. Новаторы получают лишнее подтверждение тому, в чем они и так уверены. Ортодоксы же остаются при своем мнении в силу давних традиций игнорирования таких материалов. Так что перехода количества в качество не наблюдается.

Сторонники традиционной версии не в состоянии сдвинуть равновесие в свою сторону, поскольку кризис в исторической науке, это не чья-то выдумка, не сиюминутная конъюнктура, а объективно назревшее состояние, связанное с неадекватностью традиционной истории. Новаторы путем активной пропагандистской кампании могут как-то влиять на общественное мнение, но в силу названных выше причин не в состоянии поколебать единый строй профессионалов. Качественно поменять картину в этом противостоянии можно было бы единственным способом, создать истинную версию истории. Однако это оказывается очень непростой задачей.

Для начала представим чисто гипотетически, что такая истинная историческая версия создана, и она радикально отличается от традиционной. Какие у нее шансы на признание? Во-первых, она окажется в противоречии практически со всей человеческой культуры, которая создавалась с опорой на традиционную историю. Поэтому большинство человечества отмахнется от нее, как от некоего бреда. Во-вторых, от нее будут отбиваться представители почти всех направлений культуры и искусства, потому что изменение истории сразу же множество произведений культуры переведет из класса серьезных исторических произведений в разряд сказок и фантазий, перекроив этот рынок. В-третьих, она не будет устраивать владельцев древних культурных ценностей, поскольку сменит датировки создания многих произведений искусства и памятников старины, превратив практически все «древние» реликвии в не очень древние подделки, полностью изменив соответствующий рынок. В-четвертых, новая история непосредственным образом повлияет на индустрию туризма, и как следствие –  структуру и географию рынка отдыха и развлечений. В-пятых, история и базирующаяся на ней культура непосредственно влияют на межнациональные и государственные отношения, территориальные претензии, границы. В-шестых, передел истории непосредственным образом затронет колоссальный пласт вопросов, связанных с религией. Этот список можно было бы продолжать, но уже перечисленного достаточно, чтобы понять, что основная часть человечества, особенно те, кто сегодня у руля, будь то в политике или экономике, вовсе не заинтересована в ревизии истории. И это, не говоря о самих историках или тех ученых, кто с ними связан.

А как же быть с истиной? Да, в общем-то, истина никогда и никому не была нужна. Человеческая культура прагматична по своей сути (Прагматизм – философское направление, считающее истиной то, что выгодно). Люди гонятся за выгодой, а не истиной. Просто есть области человеческой деятельности, где истинное знание является наиболее выгодным, как, к примеру, в естественных науках, поскольку знание настоящих законов природы позволяет их использовать. Но даже здесь все не так просто. Борьба интересов приводит к тому, что истина часто надолго остается скрытой, несмотря на то, что некоторые представители человечества уже постигли ее и пытаются донести до остальных. Таких примеров в истории с избытком. Достаточно вспомнить историю генетики в СССР. Что же касаемо областей знания, не поддающихся проверке практикой, в которых истина, грубо говоря, конвенциональна, т.е. является продуктом соглашения, то здесь все базируется исключительно на балансе интересов. В таких областях знания узаконен именно прагматизм. История – типичный пример такой науки. Поэтому истинная версия истории, если она вдруг появится, очень долго и с огромными трудностями будет прокладывать себе дорогу к признанию.

При построении версии истории исследователи пользуются в первую очередь материалами традиционной истории в предположении, что они искажены, но в основе содержат какие-то реальные события. Таким образом, версии истории строятся приблизительно так же, как версии событий в уголовных делах, с той лишь разницей, что реальной основы нет практически ни в чем. К примеру, берем событие из традиционной истории, которое, как кажется, должно было иметь в основе реальный прототип. Оказывается, что никогда строго не удается ответить ни на один вопрос. Было ли это в действительности? Где? Когда? Каков истинный масштаб этого события? И это по любому эпизоду истории. Т.е. созидатель исторической версии занимается, по большому счету, «гаданием на кофейной гуще».

Для подтверждения создаваемой версии используют данными археологии,  произведения искусства,  литературы, иные культурные памятники. Но весь этот материал адаптирован к традиционной истории. Данные археологии подогнаны под историческую версию традиционной истории. Многие произведения с исторической точки зрения абсолютно фальшивы. Все памятники культуры, сильно противоречащие традиционной истории, уничтожены. Поэтому если культурные исторические следы и содержат подсказки, то очень малоинформативные. Практически не фальсифицированными можно считать данные лингвистики и этнографии. Однако они относительно мало могут дать для реконструкции истории. Значительную информацию несут в себе только географические названия. И это по большому счету оказывается единственной относительно конструктивной возможностью для проверки предлагаемой версии истории. Так что все новые версии истории в результате опираются только на список географических названий. Если к этому добавить вполне естественные для любого языка лингвистические трансформации, а также распространенность тиражирования названий по всему миру, то практически под любую версию истории можно подобрать соответствующий, иногда не единственный, географический район со своими названиями. В результате имеем великое множество новых версий истории, радикально отличающихся между собой и от традиционной истории, опирающихся только на набор географических названий и больше ничем не подтвержденных. Отношение к ним всех скептически настроенных оппонентов очевидно и вполне заслуженно.

Если исходить из того, что реконструкция истории может быть осуществлена не иначе как реконструкция событий в уголовном деле, опираясь на показания свидетелей, оставленные улики, экспертные оценки тех или иных следов, то задача по воссозданию истинной истории становится безнадежной. Живых свидетелей нет. Путем независимой экспертизы отличить ложные следы от действительных невозможно, притом, что фальшивки составляют подавляющую часть всех исторических следов. Достоверные исторические следы вроде монет, оружия и других археологических находок, достоверные в мелочах, не информативны по концептуальным вопросам. И работа археологов с ними начинается фактически с их классификации в рамках «канонизированной» версии истории. Экспертные оценки по возрасту предметов не дают необходимой точности. И т.д. Тупик. Не на что опереться, хотя бы создать какой-то базис, чтобы понять где, когда, как началась цивилизация, чтобы потом, исходя из логики политических интересов, иметь возможность смоделировать ход дальнейшей истории.

Но выход все же есть и не очень плохой. Кажется, что в истории правители государств поступают по своему произволу, прихотям, заблуждениям. Однако, хотя это зачастую действительно так, реальная история всегда творится с прямым или косвенным участием больших масс людей. А их действия уже подчиняются экономике, психологии и каким-то иным принципам, серьезно ограничивающим возможный произвол. А на историческом периоде вплоть до возникновения государственности произвола вообще нет. Экономический анализ позволяет практически однозначно теоретически определить как, где и когда возникла на планете цивилизация, и как она развивалась. Все это можно найти в прежних публикациях автора. Делались они в расчете на контингент читателей, способных к серьезному самостоятельному анализу и лучше его разбирающихся в исторических вопросах. Предполагалось, что достаточно опубликовать новые подходы к исторической теме и получаемые на их основе результаты, как сразу же из числа историков найдутся настоящие искатели истины, профессионально владеющие проблематикой и умеющие думать, которые совершат научный прорыв в своей области. Однако этого не случилось. Как оказалось, в среде историков нет ни настоящих искателей истины, одни прагматики, ни интеллектуально тренированных людей, способных хотя бы просто из «любви к искусству» развить предлагаемые идеи.

В результате через три года после опубликования книги «Прикладная философия», затрагивающей, в том числе, и исторические вопросы, автор вынужден вновь вернуться к исторической теме, но рассматривать и объяснять все более подробно, так чтобы в этом мог разобраться и тот, кто не обучен мыслить самостоятельно.

Что отличает человека от животного? Физиологически – качественно ничто. Человек это один из биологических видов животного, обитающий на планете. При этом нет такой физиологической особенности человека, которая качественно выделила бы его из остального животного мира. Практически любое физиологическое свойство человека в той или иной степени присуще каким-то иным обитателям планеты. Однако некоторый набор физиологических свойств, выделяет его из общего ряда, делая уникальным животным со сложными социальными отношениями. При этом многие элементы, сходные с человеческими социальными, имеют место опять же и у других живых существ. Так что грань, отделяющая человека от животного, оказывается очень условна. Поэтому не будем ее пока искать, чуть позже она выявится сама, а начнем с серьезного очевидного отличия. Человеку присущи сложные социальные отношения вплоть до государственности. Если конечно не считать государством муравейник или семью пчел, то на планете Земля в известный исторический период это будет присуще только человеку.

Исходим из предположения, что человек разумный возник здесь на планете в результате естественной эволюции, а не благодаря божественному или инопланетному вмешательству. Этот, быть может, наиболее принципиальный этап развития цивилизации в традиционной истории адекватно не отражен, точнее, подменен примитивными необоснованными экстраполяциями. Вся схема развития в традиционной истории сводится, грубо говоря, к двум переходам. Первый переход – от стаи хищных животных к родоплеменному человеческому объединению, занимающемуся охотой. Второй переход включал укрупнение племен, начало военных действий между ними, покорение одних другими, обращение побежденных в рабов и постепенное возникновение рабовладельческих государств.

Никаких механизмов, объясняющих природу первого перехода, в традиционной истории нет. Полагается просто, что человек постепенно умнел, учился делать орудия труда и приспособления, пока не стал человеком, живущим уже племенем, а не животной стаей. Несложно видеть, что такая экстраполяция, по меньшей мере, сомнительна. Система организации стаи зверей и людей в племени принципиально различается. К примеру, вожаком стаи животных становится молодой наиболее сильный. Это дает ему приоритетные возможности по продолжению рода, что существенно для биологического вида с точки зрения естественного отбора. Глава же человеческого объединения, рода или племени, в большинстве случаев находится в таком возрасте, когда физически он уже в принципе не может быть сильнее молодых, да и вопрос продолжения рода перед ним, как правило, уже не стоит. Т.е. стая животных и племя людей это принципиально разные объединения, и нельзя бездоказательно утверждать, что одно непосредственно происходит из другого, основываясь только на каком-то внешнем сходстве этих объединений.

Что касаемо второго перехода, то он является продуктом господствующих теорий государства. Все распространенные общественные теории, изучающие государство, сходятся в одном, что это аппарат насилия. Если же говорить о древних государствах, то опять же все теории безальтернативно считают его к тому же и аппаратом угнетения, обеспечивающего эксплуатацию трудящегося большинства господствующим меньшинством. Исходя из этих двух основных качеств, не остается никакого другого механизма возникновения государственности кроме как через военное покорение одних людских групп другими. Однако никаких доказательств такого сценария возникновения государственности не приводится. Просто других вариантов как бы не видно, и потому такая версия безальтернативно господствует в традиционной истории. Складывается типичный порочный круг. Ложная история возникает в результате ошибочных теорий, которые сами появляются в результате обработки ложной истории.

Анализу того, как совершался переход от состояния, которое сегодня свойственно многим животным, т.е. его можно с полным правом называть животным состоянием, до возникновения государственности и будет посвящена первая часть Теоретической истории. Начнем анализ со второго перехода, усложнения социальных отношений в человеческой популяции до возникновения государственности.

Возникновение государственности в традиционной истории

Практически основным объектом изучения в традиционной истории являются различные войны. Психологически понять происхождение такого подхода можно, поскольку война событие экстраординарное, очень серьезно затрагивающая интересы людей, и потому должна неизбежно оставлять исторические следы во всей человеческой культуре, зачастую большие, чем какие-то иные события. Однако такой подход приводит к следующему психологическому результату. Неявно подразумевается, что воинственность, насилие, грабеж, убийства в природе человека. Исходя из современной истории, это похоже на правду. Исходя из отношений, господствующих в животном мире, когда основной нормой является то, что каждый плотоядный норовит съесть другого, и сильнейший отбирает у более слабого любую ценность, тоже создается впечатление логичности такой истории. Эти отношения характерны как для  предшествующего, животного, состояния, так и для более позднего, современного. В силу экстраполяции предполагается, что и в промежуточном состоянии должно быть так же. Для создания видимости логичности годится, а на доказательный строгий анализ такой подход, естественно, не тянет.

Поэтому рассмотрим ситуацию чуть внимательнее. Древнее человеческое общество. Условно считаем, что есть род, занимающийся скотоводством. При этом уровень развития такой, что пока еще нет ни металлов, ни каких-то иных ценностей. Единственная ценность, это стадо, от которого этот род кормится. При этом плотность таких пасущихся стад еще невелика. Они друг другу не мешают. Хозяйство полностью натурально, т.е. все необходимое для жизни: еду, одежду, переносное жилье, какие-то инструменты, родственники производят сами, почти не вступая в контакты с другими родами. Практически единственный контакт – это образование семей. Браки, для избежания близкородственного скрещивания, предпочтительно заключать между представителями разных родов. Предположим, что род достаточно благополучный, стадо хорошего размера и состояния, чтобы обеспечить людей всем насущным. Вопрос: есть ли у этого рода повод для войны с соседями?

Если вокруг есть менее благополучные соседи или вообще неустроенные одиночки, то с их стороны могут быть попытки угнать часть стада. Надо быть к этому готовым и уметь защищать и отстаивать свою собственность. Но вот поводов, чтобы богатый, благополучный и сильный род нападал на более слабых соседей не видно. Что с них можно взять? Отнять их стадо. Но зачем оно нужно, когда своих животных хватает на все насущные проблемы. Увеличение стада ничего не улучшит, только прибавит объем работ, а война создаст проблемы в отношениях с соседями. Плюсов нет, сплошные минусы. Вывод простой: соседям нет нужды и поводов воевать. Стимулов для войны нет. Поэтому они будут жить мирно, добрососедски, вступая в родственные отношения. И культура в отношениях со всеми другими людьми будет соответствующая. Такой менталитет, доброжелательность, неагрессивность, взаимовыручку можно обнаружить у разных народов с культурой близкой к первобытной, будь то в экваториальных районах, высоко в горах или приполярных широтах.

При этом род скотоводов был взят достаточно условно. С таким же успехом можно было рассмотреть племя охотников – собирателей. Результат получился бы тот же. Так живут племена охотников в экваториальных джунглях Африки и Южной Америки. Еще не очень давно так жили скотоводы в Монголии и оленеводы в тундре. В принципе сходная культура была еще совсем недавно и у многих земледельцев, скотоводов и охотников Азии, обитавших где-нибудь в глухомани, вдали от остального мира. Так что воинственность не есть врожденное биологическое свойство человека, а является результатом тех или иных социальных механизмов, которые вполне могут быть исследованы. Соответственно, становление цивилизации не обязано было происходить через войны и покорение. Считать это само собой разумеющимся, нет ни малейших оснований.

Теории возникновения государственности, развивающие идею эксплуатации одних людей другими, так объясняют войны, давшие начало рабовладельческим государствам. Первоначально уровень развития производительных сил был невысок. Один человек мог прокормить только себя, и его не имело смысла покорять, поскольку невозможно было эксплуатировать. После развития производительных сил каждый стал создавать не только то, что нужно ему, но и избыточный продукт, который теперь стало возможно у него отобрать. Это экономическое основание в сочетании с агрессивной природой человека привело к покорению одних другими и возникновения рабовладельческих государств. Теория вульгарна, во-первых, потому, что человек, как было показано выше, по своей природе вовсе не агрессивен, а во-вторых, утверждение об отсутствии избыточного продукта на каком-то уровне развития производительных сил, бессмысленно. Даже в животном мире, практически любая взрослая особь способна прокормить не только себя, но и какое-то количество детей. Т.е. избыточный продукт в природе обязан присутствовать всегда. Но главное, что даже значительный прибавочный продукт еще сам по себе не приводит к войнам. В рассмотренных выше примерах, было показано, что нет оснований для войн ни в случае экваториальных охотников, когда «прибавочный продукт» действительно мал, ни в случае скотоводов, когда «прибавочный продукт» может многократно превосходить потребности одного человека.

Где, на каком этапе развития человеческой популяции появляется повод для войн? Первый такой рубеж наступает по мере роста плотности населения и возникновения тесноты. Начинается нехватка территории, для охотников – охотничьих угодий, для скотоводов – пастбищ. К серьезным войнам это еще не приводит, но определенный сдвиг в менталитете и культуре происходит. Люди становятся агрессивнее, у них то и дело начинают возникать спорные ситуации с соседями. Свои права надо уметь отстаивать силой. И все же драки со смертельным исходом в это время должны быть крайне редки. Попытки завладеть чужим имуществом если и случаются, то только как редкие исключения. Любое хозяйство натурально. То, что есть у соседа, каждый относительно легко может изготовить сам. Проще это сделать самому, чем идти на смертельно опасный конфликт с соседом. Т.е. грабеж экономически не оправдан, особенно со стороны благополучного, обеспеченного. На это в исключительном случае может пойти обездоленный, отчаявшийся, да и то, если у него не все в порядке с головой. Для этого надо перешагнуть через традиции, нормы, а это непросто.

 Когда же доходит до настоящих войн, в результате которых возможно покорение одних другими и создание классовых обществ? Война в организационном плане – серьезное мероприятие. К нему надо долго готовиться и учиться. Предшествует этому, вероятно, и быть может не одно поколение, приобретение навыков грабежа и разбоя. К примеру, как в традиционной истории описывает создание государств Л.Н. Гумилев. Сначала появляется банда, которая грабит и обирает всю округу. Так сказать, возникает аппарат насилия и сбора налогов. Потом этот процесс упорядочивается, нормируется, и банда превращается в государственную машину. Ясно, что, описывая этот процесс, Л.Н. Гумилев фантазирует. Но фантазии эти возникают не из любви к искусству, а из разумного понимания, что на пустом месте ничто само возникнуть не может. Государственная машина это серьезная структура, и ее появлению должен предшествовать этап, в ходе которого приобретается необходимый организационный опыт, формируются новые отношения, подготавливающие усложнение общественного устройства.

Итак, для начала определим момент, когда разбой и грабеж становятся экономически оправданными. Что может взять разбойник со скотовода в условиях натурального хозяйства? С охотника, к примеру, пигмея, взять вообще нечего. А со скотовода можно взять грубую одежду из овечьих шкур, юрту, и какое-то количество овец. Зачем все это разбойнику? Ни грубая одежда, ни убогое примитивное жилье про запас не нужны, они меняются только по мере необходимости. Стадо баранов – это серьезная ценность, но что с ним делать? Начать стадо пасти, но тогда он из разбойника превратится в скотовода. В результате единственное, что может разбойник с баранами сделать – это съесть их. Аналогично с земледельца можно тоже взять еду, да одежду, больше нечего. Разбой – бизнес небезопасный. Получается – рисковать жизнью ради одной еды. Очень несерьезно, экономически совершенно неоправданно. Гораздо естественнее быть обычным производственником, скотоводом или земледельцем, иметь все то же самое, что и от разбоя, но только при этом спокойно дожить до старости. И это притом, что надо еще суметь преодолеть определенный культурный и психологический барьер, сменить образ жизни и менталитет, пойти на нарушение норм и традиций. А человек в это время еще практически не умеет думать, и у него нет нашей культуры и знаний, чтобы так запросто менять образ жизни и занятий. Не складывается.

Необходимое условие для возникновения разбоя – надо иметь возможность награбленное на что-то обменять. Т.е. должен быть развит институт обмена или торговли. Другими словами должен существовать рынок. Отсутствие рынка, полная натуральность хозяйства сдерживает возникновение института грабежа и разбоя. А это, как мы выяснили, первая ступень в системе насилия. И в организационном плане разбой может появиться всерьез только при развитом рынке. Ведь возиться с тем, что можно взять с производственника, грабителю не выгодно, еще много проблем с перепродажей. Да и защищаться производственнику от грабежа на своей территории проще. Наиболее экономически оправданный объект для разбоя – это купец. Товар у него более удобный для последующей перепродажи, да и ловится он в пути, на чужой территории, где защищаться сложнее, чем у себя дома. Так что разбой и грабеж возникает только после того, как сложится рынок, появится множество компактных и дорогостоящих ремесленных товаров, которые будут перевозиться купцами из города в город. До того неоткуда взяться простым бандам разбойников, не говоря уж о серьезной организованной армии, способной покорять других, умеющей обращать их в рабов и организовывать их труд под руководством покорителей. Поэтому следующим объектом анализа будет рынок, механизмы его возникновения и развития, а также экономические и социальные последствия этого развития.

Рынок

Изначально любое хозяйство натурально, т.е. каждый все необходимое для жизни производит сам, и сам же потребляет. Взаимодействия с соседями практически нет. Да и как с ними можно взаимодействовать, если соседи живут в тех же природно-климатических условиях, занимаются тем же самым делом, имеют все предметы точно такие же. Вот если люди живут в несколько различающихся природных условиях, как результат занимаются разными видами деятельности, то в этом случае у них могут быть какие-то разные предметы. Они могут ими обмениваться.

Обмен для них не является жизненно важным. Можно совершенно спокойно обойтись без него. Хозяйства пока еще полностью натуральны, но все же от обмена есть определенные выгоды. Каждый после обмена получает в свое распоряжение нечто, чего не имел до того, а теряет то, что при желании относительно легко может восполнить. Постепенно по мере повышения плотности населения и расширения количества возможных видов человеческой деятельности, операции обмена учащаются, становятся нормой, распространенным элементом культуры. Начинают складываться постоянные места торга, удобные для всех участников.

Наиболее удобные места для торгов должны быть вблизи границ природно-ландшафтных зон, так чтобы каждый участник торга являлся на него по «своей» территории. Удобно, чтобы в этом месте встречалось  несколько природных зон. Это позволит на торг являться представителям сразу нескольких культур. Практически непременным условием к такому месту торга становится его расположенность на реке или ином водоеме. Во-первых, река это иной природный ландшафт со своими специфическими видами промысла, во-вторых, удобство для транспортировки товаров при отсутствии дорог. Так из чисто географических соображений возникают первичные рынки.

Каждый древний производственник: земледелец, скотовод, охотник, рыболов, собиратель, привязан технологически к своему природному ландшафту. А вот ремесленник с природными ландшафтами, как правило, не связан. Где удобнее всего ремесленнику расположить свою мастерскую? Вблизи рынка. Рынки, возникшие первоначально из чисто географических условий, начинают обрастать мастерскими и поселениями ремесленников, и постепенно превращаются в города.

Концентрация на небольшом участке значительного числа людей с их производствами, рынок, на который является множество окрестных жителей, создает  проблемы. Город практически сразу же с момента появления начинает задыхаться от нечистот и прочих отходов человеческой жизнедеятельности, что ведет к распространению грызунов, насекомых, пищевым отравлениям, эпидемиям людей и животных. Позже возникает и множество иных проблем, но уже этой достаточно, чтобы через какое-то время после возникновения города, общее собрание горожан решило, что выгоднее создать службу уборки мусора, чем нести потери от ее отсутствия.

Вероятно, горожане пробуют разные варианты решения возникших проблем, к примеру, создают вариант общественной повинности, поочередно дежурят, вынося мусор и убирая место торга и улицы. Но постепенно со временем все-таки находят самый экономически обоснованный вариант. Нанимают кого-нибудь для уборки улиц и выноса мусора. Нанятым людям надо платить. Так естественным образом, добровольно, исключительно в интересах горожан возникают специализированные службы и налоги для их содержания. А для контроля над этими специализированными службами и сбора налогов, которые будут платиться без особого рвения, выбирается исполнительная городская власть, которая полностью послушна горожанам, действует исключительно в их интересах. Т.е. в цивилизации сначала возникает демократическая власть, никакой узурпации, никакого насилия, все добровольно в интересах самих членов сообщества. Так возникает первичная зачаточная государственность. И происходит это тоже в результате развития и усложнения рынка, но до того, как появляются купцы, разбойники и прочие варианты насилия.

Почему именно раньше, а не, к примеру, одновременно или чуть позже? Потому, что первые налоги могут быть примитивными и натуральными. Что нужно мусорщику в качестве оплаты? Еда, одежда, место для ночлега. Тот набор, который разбойнику не интересен, из-за которого рисковать жизнью не имеет смысла. Т.е. первичные налоги возникают еще до усложнения технологий, появления дорогих, качественных товаров, задолго до начала обработки металлов и появления серьезного оружия.

Когда и как появляются первые ремесленники? Первые ремесла отпочковываются от других видов деятельности. Раньше скотовод сам выделывал шкуры своих животных и шил из них в промежутках между основной деятельностью. Теперь появляется специалист более узкого профиля, который занимается только этим и не отвлекается на скотоводство. В какой момент происходит такое разделение труда? Когда объемы товарооборота на рынке достигнут величины достаточной для выделения этой деятельности в самостоятельный, чтобы нормально прокормить ремесленника. А в итоге технологическая эволюция делает очередной виток. Став специалистом в узком виде деятельности, ремесленник создает технологии и разрабатывает оснастку, которые раньше просто не были эффективны из-за меньших перерабатываемых объемов, чем повышает производительность труда, да и качество товаров.

Таким образом, человеческая цивилизация есть результат общественного разделения труда. Из-за разделения труда появляются новые технологии. Человека «создал» не труд, а торговля. Именно это отличает человека от животного. В человеческом обществе присутствует общественное разделение труда на основе обмена. Из этого разделения труда автоматически возникают и иные варианты его разделения. В частности появляется общественная власть. Первоначально возникновение властных структур это всего лишь форма общественного разделения труда. Здесь нет ни насилия, ни эксплуатации.

Происхождение человека

После того, как выявлено отличие человека, которое выделяет его из остального животного мира, можно проанализировать переход из животного состояния в человеческое. Что сдерживает возникновение операций обмена в среде животных? Отсутствие в употреблении предметов, которые могли бы стать элементом обмена. В животном мире собственность уже присутствует. Во-первых, это еда. Во-вторых, жилье, нора или гнездо. В-третьих, территория обитания. В каком-то смысле, можно считать собственностью гарем. Однако за исключением еды ни одна из этих позиций не годится для того, чтобы стать элементом простого обмена, особенно на первых, этапах, когда операции обмена должны складываться самопроизвольно, стихийно, при неподготовленности сознания участников к этой операции.

Обмен жилья или территории обитания просто так стихийно сложиться не может, поскольку торговля недвижимостью достаточно сложная операция, требующая заключения договора. Обмен самки из гарема тоже не может возникнуть стихийно, самопроизвольно, поскольку здесь предполагаются более сложные трехсторонние отношения. Единственная позиция, в принципе годящаяся для простейшего обмена, это еда. Однако нет ничего другого, на что бы ее можно было обменять.

Переход из животного состояния в человеческое – длительный, сложный и многогранный процесс. В ходе его должны появиться какие-то новые виды деятельности, развиться новые технологии, должно что-то качественно поменяться в сознании. И все это должно происходить взаимосвязано. При этом обязательно в употреблении должны появиться предметы, которые будут представлять для пользователя ценность, так что он будет эти предметы сохранять. Т.е. начнет формироваться собственность, после чего с неизбежностью начнут возникать и пробоваться разные варианты перераспределения этой собственности. Где-то, на каком-то этапе развития будет испробован и вариант обмена.

Определим, какой вид деятельности будет стимулировать начало интересующего нас процесса. Таких древних видов деятельности четыре: охота, собирательство, скотоводство, земледелие. Всеми ими занимаются люди с применением каких-то орудий труда и приспособлений. Некоторыми занимаются животные, но без вспомогательных инструментов. Проанализируем, в процессе какого из этих видов деятельности появляются простейшие вспомогательные инструменты, которые целесообразно в процессе этой деятельности сохранять, и которые могли быть изготовлены на животном уровне сознания.

Собирательство. Им занимаются и животные и люди. Основной инструмент – корзина. Это уже продукт человеческих технологий. Обезьяна может использовать камень для раскалывания ореха или палку для доставания плодов, но, во-первых, это носит эпизодический характер, во-вторых, совершенно нет никаких причин эту палку или именно этот камень сохранять после того. Так что собирательство не годится для интересующего нас процесса.

Земледелие. Это вариант интенсификации собирательства, дополненный обработкой земли и посадкой растений. Соответственно, появляются дополнительные инструменты для обработки почвы и какие-то приспособления, интенсифицирующие уборку. Самое простое из них – мотыга. Это уже тоже продукт человеческих технологий. Так что земледелие не годится.

Охота. Все человеческие приспособления – это различные метательные инструменты, либо ловушки. Для животного все они достаточно сложны. Так что все хищники нормально обходятся без них. В принципе в горах медведь может использовать обвал камней, однако хранить конкретный камень для этого не интересно. Палка в качестве оружия охоты тоже мало интересна даже при условии, что у хищника для ее использования подходящая рука. Весь биологический инструментарий хищника оптимизирован для охоты. Палка ничего не может улучшить, а наоборот будет занимать руки, которые необходимы для того, чтобы удержать жертву и не дать ей убежать. Вариант же палки, которым можно нанести смертельную рану, вроде заостренного деревянного кола – уже достаточно сложное для изготовления орудие. Животному его изготовление и использование сходу не по силам.

Остается последнее занятие, в ходе которого мог совершиться интересующий нас переход, скотоводство. И один из инструментов, применяемых в скотоводстве, отлично подходит под сформулированные требования. Это пастушеский посох. Во-первых, предмет достаточно простой, чтобы быть изготовленным на животном уровне сознания, во-вторых, если он применяется для охраны стада от волков, то должен всегда быть под рукой, что заставляет его сохранять, а не искать новую палку во время нападения волков. Почему простая палка была бесполезной при охоте, но оказывалась полезной при охране стада? Из-за разных задач. При охоте необходимо поймать одну жертву и обязательно убить ее, не дав убежать. Простая палка здесь бесполезна. А при охране достаточно нанести нападающим урон, чтобы они отступили, и на будущее по возможности вообще потеряли охоту тревожить охраняемое стадо. В этом случае подходящая палка в руках человеческого предка, который был намного сильнее одного волка, но их нужно было отогнать целую стаю, оказывается весьма полезным инструментом.

Хотя в животном мире различные формы сотрудничества распространены, варианты скотоводства среди животных в чистом виде неизвестны. Поэтому смоделируем такую возможность на животном уровне сознания конкретно под человеческого предка. Исходим из того, что человеческий предок, хотя и был относительно всеяден, все же был хищником, и охота, по крайней мере, в интересующем нас регионе, была основным занятием. Как мог быть совершен переход к скотоводству?

Во-первых, многие хищники мигрируют вслед за стадами копытных, на которых они охотятся. Во-вторых, многие хищники делят территории обитания, защищают свою территорию от конкурентов, прогоняют их. В-третьих, многие крупные хищники не трогают свои потенциальные жертвы, если они сыты. Т.е. на животном уровне все эти варианты осуществимы. Одновременное выполнение трех названных условий и есть начало самого примитивного скотоводства, когда, копытные сами решают, куда им двигаться, а сильный хищник следует за ними, охраняя территорию, на которой расположилось стадо, от всех опасных хищников. Если урон, наносимый стаду этим одним хищником, оказывается меньше того, что он сберегает от прочих естественных врагов, то такой «союз» оказывается взаимовыгодным, стадо начинает расти. Это и есть основа для возникновения скотоводства в животном мире. Т.е. оно принципиально возможно на животном уровне сознания.

Сложиться такое скотоводство могло только на высокогорье, поскольку, в степи или лесу человеку просто не угнаться за мелкими копытным, обитающими там в дикой природе. В горах же тренированный человек по сравнению с другими хищниками относительно мобилен, может добраться туда, куда, к примеру, волк не сможет. Наиболее подходящие виды травоядных, это козы и овцы, которые, вероятно, прошли одомашнивание и соответствующую селекцию в ходе процесса возникновения и видоизменения скотоводства до современного его состояния. Именно в горах сочетается набор условий, которые позволяют относительно быстро сложиться горному скотоводству в животном мире. В своем естественном состоянии копытные вынуждены искать растительное пропитание в основном на непроходимых для волка кручах, где почти сплошной камень. Даже при такой ограниченности корма эти виды оказываются экологически устойчивы и сохраняются в природе. Поэтому, как только у стада копытных появляется охрана, и оно получает возможность практически все время пастись на альпийских лугах с избытком корма, начинается быстрый рост стада. А в результате копытные, в свою очередь, попадают в зависимость от пастуха, поскольку выросшее стадо оказывается уже не в состоянии прокормиться на прежних каменных пастбищах.

Длился процесс возникновения и видоизменения скотоводства с одновременным развитием человека, много столетий. За это время человеческий предок освоил множество новых технологий. Происходило все это естественным образом методом проб и ошибок. Во-первых, постепенно произошло одомашнивание коз и овец. Наиболее уязвимы животные в детском возрасте и самки в момент родов. Если человеческий предок взял на себя функцию охраны стада, то его задача была в основном оберегать молодняк. Тот оказывался под присмотром фактически с рождения, а это уже исходя из психологии большинства видов животных, приводит к их одомашниванию за одно поколение животных. Второй технологически оправданный прием, если стадо становится послушно воле пастуха, загонять его на ночь в пещеру, а самому охранять вход в нее, чтобы туда не проскочил волк или иной опасный хищник. Естественным дополнением к этой технологии становится применение огня на входе в пещеру, для отпугивания хищников.

Первый естественный технологический результат скотоводства – это употребление молока в пищу и освоение разных продуктов на его основе. Для достаточно всеядного человека такое расширение рациона нормально. Это должно было привести к качественному прорыву в смысле сбережения стада и его роста. Второй естественный результат скотоводства – возникновение одежды. Вероятно, шкуры съеденных животных оставались здесь же рядом. То, что сидеть лучше на подстилке, чем на голом камне, сообразит любое животное. То, что ночью лучше завернуться в тряпки, понятно даже ежу. Так что использование шкур съеденных животных для обогрева должно было постепенно войти в практику. Взрослые не очень подходят для поиска новых простейших технологий методом проб и ошибок, а вот для детей игра – естественное состояние такого поиска, запрограммированное биологически. Так, вероятно, началось употребление молока и первой одежды. За множество поколений должны были сложиться и отработаться технологии изготовления примитивной одежды из шкур животных и различных продуктов из козьего и овечьего молока.

Это в результате привело к употреблению множества предметов и соответствующему изменению сознания. Посох, огонь, одежда, простейший инструмент в виде острого камня или кости, для обработки шкур, емкости для молока и т.д. Этих предметов постепенно появляется множество. Какого-то качественного скачка в сознании вроде бы и не происходит.  Человек в это время не намного умнее животных. Но и в животном мире много разных весьма нетривиальных технологий. Метод проб и ошибок вполне позволяет создавать их даже на животном уровне сознания. Человек же, в отличие от животных, использует какие-то сложные орудия. Став хозяином предметов, методом проб и ошибок он может доводить их и усовершенствовать длительное время, не одно поколение, развивая и осваивая новые технологии. Это качественно расширяется набор возможных технологий, что в результате выделяет человека из остального животного мира.

Развитие технологий

Как в древности осуществляется распространение новых, прогрессивных технологий? Способ единственный через рост популяции, которая этой технологией овладела. Обучить на этом уровне культуры кого-то чему-то можно только в детском возрасте через подражание. А освоение новых технологий, устранение нехватки питания сразу же приводит к быстрому росту популяции. Так что очень быстро происходит заселение всей подходящей под данную технологию природно-климатической зоны. Теснота, нехватка пастбищ приводит к тому, что некоторые скотоводы вытесняются в соседние природно-климатические зоны. Так из центра, где возник человек, начинается его постепенное расселение по планете.

Однако переход в иную природно-климатическую зону, даже, если условия в ней и похожи, не столь безобиден. Он влечет за собой множество проблем. Вероятно, некоторые скотоводы, не сумев освоиться в новых условиях, погибают. Но избыток населения в первичном центре возникновения человека приводит к новым и новым миграциям в соседние зоны, пока где-то методом проб и ошибок не будут найдены изменения и дополнения в технологиях, позволяющие выжить в новых условиях. Такой технологический прорыв наступает в степной зоне, расположенной по соседству с горами. Там складывается кочевое скотоводство.

Через несколько веков за счет прироста населения вся степная зона оказывается относительно густозаселенной. Кочевники даже начинают друг другу мешать. Это приводит к двум существенным процессам. Во-первых, конфликтные спорные ситуации приводят к тому, что кочевые хозяйства начинают укрупняться. Молодежь перестают отпускать жить самостоятельно, а хозяйство  ведется укрупненными коллективами родственников, родами. Более крупное объединение в спорной ситуации по поводу пастбищ будет иметь преимущество. Во-вторых, более слабые хозяйства начинают вытесняться на периферию степной природно-климатической зоны. Те вынуждены вновь видоизменять старые и осваивать новые технологии, позволяющие выжить им в иных природных условиях. Прежде всего, здесь начинают складываться какие-то несколько отличающиеся варианты скотоводства. Пробуются варианты одомашнивания других животных, живущих в этих природно-климатических зонах. Кроме этого кто-то, оставшись без стада, вынужден пробовать иные варианты выживания, занимаясь, рыбной ловлей, охотой, собирательством. Множество таких попыток оказывается неудачными, но некоторым удается создать новые уже человеческие, а не животные, технологии, позволяющие выжить, занимаясь чем-то отличным от скотоводства. Человек уже умеет создавать разные приспособления, доводить и усовершенствовать их методом проб и ошибок. За длительное время новые технологии и приспособления создаются, дорабатываются, оттачиваются до некоего совершенства. Человек начинает заниматься разными видами деятельности. Популяция человека разумного постепенно созревает до операций обмена.

Может ли укрупнение социально-производственной ячейки в условиях кочевого скотоводства привести к возникновению государственности? Нет. Этот процесс имеет естественное экономическое ограничение. На первом этапе укрупнение коллектива родственников, ведущих совместное хозяйство, даже выгодно. Организационно им проще управлять стадом и охранять его от хищников в степи. Однако рост численности человеческой группы, которая кормится от стада, приводит и к необходимому пропорциональному увеличению этого стада. А стадо питается подножным кормом. Так что выросшее стадо гораздо быстрее объедает траву на одном месте и в результате начинает больше времени проводить в пути, меньше на свободном выгуле. При некотором достаточно большом характерном размере этот фактор начинает серьезно ограничивать эффективность труда скотоводов. Экономически выгодным становится раскол крупного объединения. Экспериментально известно, что размер рода не превышает несколько сот человек. Т.е. численность социально-производственной ячейки, обеспечивающей в тех условиях наивысшую эффективность труда, лежит в пределах от нескольких десятков до нескольких сот человек. Так что ни через покорение, ни через простой естественный рост группы родственников, единый хозяйственный коллектив скотоводов-кочевников не может превысить этот размер. Поэтому государственность так возникнуть не может. Это может произойти только через рыночные механизмы, рассмотренные выше.

В принципе все хозяйства, как в чисто кочевой зоне, так и на ее периферии в это время натуральны. Для возникновения обмена необходимо, чтобы люди из разных природных зон хотя бы  иногда контактировали друг с другом, научились ладить и общаться. Только на такой основе может возникнуть и развиться обмен. Поэтому для цивилизации на этом этапе развитие именно кочевого животноводства исключительно важно. Кочевник, это тот, кто, занимаясь своим основным делом, скотоводством, еще регулярно вступает в контакт с множеством различных людей, как в своей природно-климатической зоне, так и на ее границах. Причем для установления контактов, на основе которых потом сложится рынок, необходим именно тип человека неагрессивного, доброжелательного, готового оказывать помощь окружающим, дарить им подарки. Вероятнее всего, обмен возникает из культуры взаимопомощи, дарения подарков, традиции ответного подарка. Пока еще нет купцов, на этапе возникновения рынка именно кочевник выполняет основную функцию по его созданию. Без кочевника рынок вообще не мог сложиться. А это, в частности, означает, что все иные схемы возникновения государственности неработоспособны.

Что в это время может быть элементом обмена? Во-первых, могут обмениваться разные виды домашних животных. Во-вторых, товары ширпотреба – еда и одежда. Других продуктов для обмена, по большому счету, пока еще нет. Если обмен их и случается, то носит случайный разовый характер. Производство любых других вещей, которые в принципе могли бы быть предметом обмена, не дают необходимых для этого объемов, которые позволили бы выделиться этому производству в отдельный, самостоятельный вид деятельности, достаточный для того, чтобы прокормить ремесленника. Поэтому из перечисленного набора товаров и видов деятельности ремесленник может появиться только в сфере производства одежды, «отпочковаться» от скотоводства. Т.е. первая государственность должна возникать не в жарких районах планеты, а там, где одежда является жизненно необходимой.

Значение ремесленника для социальных процессов выше было показано. В части же развития технологий именно ремесленник приводит к качественному прорыву. Работая на рынке, он вынужден искать варианты улучшения технологий, повышения производительности труда. Скотоводы в условиях родовой организации имели значительный ресурс рабочей силы. Поэтому процесс выделки и обработки шкур основывался на экстенсивных методах. Можно было работать простейшими каменными скребками и плохо подходящими для резания ножами. Низкая производительность при тех объемах не имела значения. Ремесленник же начинает создавать новые инструменты, ищет специальные камни, которые лучше подходили бы в качестве режущих инструментов. Вероятно, первые качественные режущие инструменты были из драгоценных, следовательно, сверхтвердых, камней. Они повышали производительность труда во много раз. И потому цена таких режущих инструментов была соответствующей. Спрос приводит к активному поиску драгоценных камней, разных минералов и отработке технологий получения из них полезных предметов, прежде всего режущих. В результате осваивается производство металлов, гончарные технологии. Ремесленный технологический бум дает толчок появлению и росту первых на планете городов. Происходит это на периферии степной зоны, где есть соответствующие полезные ископаемые, которые можно найти на поверхности, не углубляясь в землю. Второй необходимый компонент практически для всех этих технологий – топливо. На первых этапах это может быть только дерево.

Освоение металлов дает толчок множеству новых технологий. Во-первых, при наличии металлических инструментов человек получает в свое распоряжение превосходный конструкционный природный материал – древесину. Это развивает строительные технологии, производство мебели, водных и сухопутных транспортных средств, дает возможность изготовления огромного числа различных хозяйственных предметов и инструментов с деревянной основой. Во-вторых, появляется техническая возможность для обработки земли, и развития земледелия. Т.е. возникают технологии, позволяющие всерьез осваивать лесную зону.

Традиционная история многие принципиальные вопросы норовит поставить с ног на голову. В частности именно так решается вопрос о возникновении и развитии первых человеческих технологий. Историки традиционалисты считают, что земледелие возникло раньше скотоводства. Природа такого заблуждения в упорном прагматичном нежелании, да, вероятно, и неумении включать мозги, там, где это необходимо для поиска истины.

Попробуем так же подойти к земледелию в предположении, что скотоводство еще не освоено. Тогда единственный вариант – происхождение земледелия от собирательства. Именно так и предполагается в традиционной истории. Но собирательство не может быть основным занятием человека, исходя из его физиологии и потребности в белках животного происхождения. Оно может быть только как дополнение к охоте. Т.е. охота основное занятие, а собирательство – вспомогательное. Принцип малых технологических изменений и дополнений в пределах основного занятия уже нарушен. Не будет древний человек методом проб и ошибок искать какие-то новые технологии по не основному своему занятию. Ничто не заставляет его это делать. И нет у него такой возможности, ни времени, ни сил, ни культуры исследователя.

А этих технологий нужно ой как много, и некоторые из них очень серьезные, создававшиеся, скорее всего, с участием профессионалов, ремесленников! Нужно дорасти до обработки земли и создания орудий труда для этого. Нужно дорасти до технологии переработки земледельческого продукта. Если, к примеру, это зерновая культура, то надо бы ее перемолоть и на основе уже кулинарных технологий выпечь хлеб, освоив мимоходом вовсе не простую технологию хранения муки. Нужно хотя бы для начала создать технологию по уборке урожая, т.е. иметь либо острый нож вроде серпа или косы, либо лопату для выкапывания корнеплодов. Надо иметь, во что этот урожай собрать, т.е. нужен хотя бы мешок. Наконец, нужно где-то этот урожай сохранить, т.е. иметь дом или сарай. Причем все это нужно не постепенно, в течение столетий, а сразу в один сезон. Любой дикарь сто раз умер бы с голоду, прежде чем сумел бы создать хотя бы часть всех этих технологий, если бы собирательство-земледелие было бы его основным занятием. И он никогда не стал бы этими технологическими изысканиями заниматься, если собирательство-земледелие не основное его занятие. Т.е. анализ земледельческих технологий индейцев центральной Америки или африканцев приводит к выводу, что их культура имеет не местные корни. Они, скорее всего, попали на эти территории как колонисты, уже владевшие всеми необходимыми технологиями, и только адаптировали их к местным условиям.

А через занятие скотоводством переход к земледелию, при наличии ремесленных технологий, осуществляется естественным образом без каких-то проблем. Скотоводство в лесной зоне, где количество возможных пастбищ ограничено, и по размеру они невелики, приводит к множеству социальных и технологических следствий. Во-первых, из-за того, что переход от одного пастбища до другого может быть не простым, то стадо максимально дробится, чтобы сократить частоту таких переходов. Соответственно уменьшается до возможного минимума и человеческая социально-производственная ячейка, кормящаяся от такого стада. В лесной зоне, пригодной для скотоводства, складывается семейный уклад. Парная семья и маленькие, пока несемейные дети. Нехватка пастбищ приводит к тому, что начинают стихийно складываться права собственности на землю. Это же заставляет использовать пастбища более бережливо, целенаправленно управлять растущими там травами, думать, когда и как выгонять на пастбище скот, чтобы и на следующий год был хороший урожай трав, возможно, собирать и высевать семена наиболее хороших кормовых культур. Потребность в запасах кормовых культур на зиму приводит к тому, что часть пастбищ начинает использоваться только для заготовки кормовых культур, и скот туда перестают выгонять. Дальнейшая интенсификация использования земель приводит к обработке земли с использованием тягловых животных.

Логическим завершением этого процесса становится развитие земледелия не только кормовых, но и пищевых  культур, в сочетании с оседлым животноводством и птицеводством. Причем технологии использования зерновых культур в пищу человеку складываются уже при наличии кормовых запасов этих культур. Технология перемалывания зерновых в сочетании с выпечкой – сложная многоступенчатая технология, которая принципиально не может сложиться у нецивилизованных народов. К тому же человеческая  физиология не позволяет употреблять в пищу необработанное зерно. Поэтому эта технология не может происходить из глубочайшей древности, а, скорее всего, берет начало от попытки есть кормовое зерно в голодное время года. И вероятная эволюция ее такая: 1. варка каши; 2. выпекание уже сваренной каши; 3. дробление зерновой культуры до консистенции муки. Первый этап до сих пор жив в человеческой культуре, но он требует наличия металлической посуды. Второй этап – логическое продолжение первого, когда, к примеру, надо подогреть остывшую кашу. Если выпекать на втором этапе до состояния коржа, то получается уже вариант хлеба. Далее можно улучшать эту уже возникшую технологию изготовления хлеба. Тогда естественным ее развитием станет первоначальное дробление зерна до консистенции муки, чтобы при замешивании уйти от операции варки каши. А в результате окончательная технология становится реализуемой без металлической посуды и может, в частности, использоваться менее цивилизованными, деградировавшими, народами.

С возникновением ремесленных технологий и городов общественное разделение труда делает еще один принципиальный шаг. Появляется класс профессиональных торговцев, которые сами ничего не производят, а занимаются только перепродажей. В одном городе купил, в другом продал с прибылью. Первоначально эту нишу, естественно, занимают кочевники. Они привычны к перемещениям с грузом. При этом сначала этот вид деятельности возникает как небольшая добавка к их основному занятию – кочевому скотоводству. Между городами, где они и так кочуют и иногда торгуют, они еще начинают заниматься перепродажей чужих товаров. Но постепенно этот бизнес из-за своей выгоды выделяется в самостоятельный род деятельности, поскольку купцу желательно как можно быстрее оборачиваться с товарами, а не привязываться к скорости перемещения пасущихся стад. Но как только купец оторвался от скотоводства, самым экономически эффективным способом перевозки грузов для него становится водный транспорт, что создает соответствующий спрос, и приводит к бурному развитию судоходства и судостроения. А крупные города, в дальнейшем, могут возникать только на водных магистралях, и появляется дополнительный механизм для возникновения новых и разрастания старых городов. Это пересечение торговых путей. На пересечении торговых путей тоже начинают складываться места торгов. Несложно видеть, что это значительно повышает скорость товарооборота и, стало быть, эффективность торговли. Вокруг этих мест тоже селятся ремесленники. И именно здесь возникают наиболее крупные города.

С точки зрения наработанного материала, пока еще безотносительно конкретной истории, можно, взглянув на географическую карту, сделать некоторые выводы о возможности появления древних цивилизаций и империй на их основе. Удобное место для возникновения очагов государственности это Европа, где много рек, текущих в разных направлениях, и внутренних морей, встречается большое количество разных природных ландшафтов. А вот древнейшие государственные цивилизации Северной Африки, Китая, Индии, Америки в силу гораздо большего однообразия ландшафтов выглядят менее вероятными. Очень крупные города, способные стать центрами империй, могли возникнуть только на пересечении торговых путей, связывающих целые экономические регионы. С этой точки зрения многие города, бывшие имперскими центрами согласно традиционной истории, такие как Рим (Италия), Карфаген (Северная Африка), Вавилоном (междуречье Тигра и Евфрата) не имеют ни малейших географических оснований для превращения в крупные древние экономические центры. А вот Константинополь мог быть при определенных условиях таким экономическим центром, поскольку через него проходили бы практически все древние торговые маршруты из Средиземноморского бассейна в Черноморский и Каспийский.

Где и когда возникла первая цивилизация

Начнем с оценок времени, необходимого для рассмотренного процесса. Длительность первого этапа, возникновения скотоводства в горах, достаточно сложна для оценки, поскольку определяется, в первую очередь, скоростью освоения новых технологий и перестройки сознания. Причем все происходящее носит случайный характер. Сложно сказать, сколько поколений человеческого предка должно смениться и сколько стад копытных нужно съесть (съедать быстрее, чем идет прирост), чтобы научиться беречь стадо. Таким качественным прорывом в сбережении стада должно было стать употребление в пищу молока. После этого уже должен был начаться необратимый процесс развития скотоводства. Как это произошло, и за какие времена, оценить даже приблизительно невозможно. Все могло случиться за одно поколение человеческого предка, к примеру, так.

Охрана стада копытных за  три – четыре года, по мере того, как повзрослело первое охраняемое поколение, привела к привыканию стада к человеческому предку. Соответственно, если у человеческого предка (а он мог быть и женского пола) появляется потомство, то оно, чуть повзрослев, начинает относительно самостоятельно крутиться здесь же в стаде копытных, и совершенно запросто может начать сосать молоко вместе с ягнятами и козлятами. Начав употреблять молоко в пищу, человеческий детеныш совсем не обязан прекращать делать это по мере взросления. А мясо, если оно составляло  практически весь рацион, можно безболезненно для физической формы человека в значительной мере заменить молочными продуктами, начав таким образом сберегать стадо, и сделав скотоводство, как вид деятельности, уже совершенно устойчивым экономически. Правда, для этого надо было еще освоить технологию доения, т.е. иметь емкость для молока.

Освоение огня могло произойти тоже только неким случайным образом. Как это было, и сколько времени потребовалось на то, чтобы технология владения огнем и его сохранения прижилась, оценить невозможно. Поэтому очень условно, на освоение всех технологий, которые возникли в этот период, можно отвести несколько тысяч лет. Причем «невооруженным глазом видно», что десятки тысяч лет на это не нужны. Физиологически в человеке ничто особенно не должно было меняться. Вероятно, происходили изменения пищеварительного тракта и зубов, по мере перехода на пищу, прошедшую тепловую обработку. Однако эти изменения носили вторичный характер и не были принципиальны для рассматриваемого процесса.

Сколько нужно времени для плотного заселения горной территории, так, чтобы избыточное население начало активно вытесняться в соседние природно-ландшафтные зоны? Женщина физиологически в состоянии иметь порядка десяти детей. Какое-то количество детей погибает, не успев вырасти. Основная причина – болезни, вызванные ослаблением в детском возрасте из-за нехватки еды. Если до начала скотоводства, выживало в среднем не менее двух детей, иначе бы вид был бы неустойчив (при соотношении мужчин и женщин ~ 1:1), то скотоводство должно было качественно поменять ситуацию с пропитанием. Если выживает хотя бы четверо детей, то приблизительно можно считать что за время смены одного поколения, а это порядка двадцати лет, происходит удвоение населения. За двести лет население увеличивается в тысячу раз, за четыреста лет – в миллион, а за шестьсот  –  в миллиард. Поэтому для создания повышенного демографического давления, с точки зрения возможного прироста населения, практически в любой по размеру природно-ландшафтной зоне нужны всего несколько столетий.

После этого начинается проникновение в степную зону. Условно считаем, что одного – двух поколений достаточно, на выработку основных технологий, которые необходимы для выживания в степи. А после этого все определяется исключительно демографической ситуацией. По крайней мере, из предыдущей демографической оценки понятно, что трех столетий достаточно, чтобы вся степная зона оказалась относительно густо заселенной, чтобы у кочевников произошел переход на родовую организацию, и началось бы освоение близлежащих природно-климатических зон. Еще одно – два поколения на отработку технологий, позволяющих выжить в новых условиях, а затем опять заселение близлежащих зон, при условии, что из степной зоны все это время имеет место сильное демографическое давление. Так что еще столетие, и в соседних природно-ландшафтных зонах возникает достаточно плотное население, по крайней мере, на границе со степной зоной. Одновременно с ростом этого населения быстро формируется рынок. Еще столетие на бурное развитие технологий: производство металлов и металлических изделий, гончарного дела, строительных технологий, появление речных судов. В это время растут первые города, появляются купцы, возникает земледелие. Так что с момента появления первых скотоводов – кочевников, экономически никак друг с другом не связанных, до возникновения рынка, городов, первой государственности и начала серьезного технологического бума необходимо менее одного тысячелетия, ориентировочно всего пять – шесть веков.

Теперь определимся с местом первой цивилизации. Все предыдущие рассуждения строились так, чтобы доказать единственность возможного сценария возникновения цивилизации. Во-первых, было показано, что государственность может возникнуть только мирным путем в результате развития рынка. Во-вторых, была показана исключительная роль в этом процессе скотовода-кочевника, который может жить как совершенно самостоятельно, ни с кем экономически не контактируя, так и торгуя, и от которого отпочковались все иные виды деятельности существенные для формирования рынка, в частности, земледелие, ремесла, торговля. В-третьих, была показана роль множества природных ландшафтов в развитии цивилизации, особенно степей. Обобщим этот материал.

1. Необходим горный ландшафт в относительно теплой области планеты, где мог жить человеческий предок, непокрытый шерстью, занимаясь охотой.

2. По соседству должны быть расположены обширные степи, где бы могло развиться кочевое животноводство, и природно-климатические условия дела ли бы одежду жизненно необходимой.

3.  На периферии степей, предположительно в лесостепной зоне, где уже есть древесное топливо, должен быть источник множества полезных ископаемых, расположенных фактически на поверхности земли. Причем это должно быть в достаточно холодной зоне планеты, где одежда необходима.

4.  Необходимо множество рек, озер, и прочих водных источников, потребных как для развития кочевого животноводства, так и для возникновения первых городов.

Человек в эпоху натурального хозяйства, при слабом взаимодействии с окружающими хозяйствами, озабочен всего лишь одним вопросом – выживания. Поэтому, если он даже постоянно мигрирует, то делает это в пределах той зоны, где его производственные навыки позволяют ему выжить. Заставить выйти из привычной природно-ландшафтной зоны и отправиться в соседнюю, не очень знакомую, его может только очень серьезная нехватка пропитания или иная угроза жизни. А силы, заставляющей его отправиться за тридевять земель в неизвестность, через серьезные препятствия, вроде океанов, пустынь,  непроходимых гор, вообще не существует в природе. И это притом, что для выживания биологического вида вдали от остальной популяции, должны оказаться не несколько человек, а, по крайней мере, несколько родов. Т.е. переселяться должны не только мужчины, но еще женщины и дети. И переселение должно происходить с каким-то хозяйственным скарбом.

Сделанные оценки для скорости развития человеческой цивилизации позволяют утверждать, что климат на планете не менялся за это время уж столь существенным образом, чтобы, к примеру, на Чукотке и Аляске в рассматриваемый период были бы степи или экваториальные леса. Поэтому марш-бросок  человека, с одного континента на другой, из средней полосы в среднюю, или из тропической в тропическую, с пересечением множества непривычных природных зон невозможен. Медленное же проникновение, путем вхождения в зону, освоения там с созданием новых технологий, расселением, созданием избытка населения такого, что начинается вытеснение в следующую зону, во-первых, требует гораздо больших времен, чем возникновение государственности и появление кораблей, во-вторых, должно на всем пути этой медленной миграции оставлять избыточное население, чего не наблюдается.

Поэтому расселение человека по планете могло произойти только уже после возникновения государственности по приказу властей, на кораблях, способных совершать кругосветные путешествия. Если по поводу появления человека в Африке и Америке еще можно выдумывать какие-то версии, выглядящие правдоподобными на детском уровне, то появление человека в Австралии и Океании без этого объяснить невозможно в принципе. Поэтому окончательно заключаем, что цивилизация на планете Земля могла возникнуть только в южнорусских степях, т.к. цивилизация, имевшая корабли для кругосветного путешествия была только к Евразии. Первичное горное скотоводство могло возникнуть в одном из горных районов, расположенных в непосредственной близости от степей. (В следующих частях Теоретической истории будет показано, что это Кавказ.) Первичная зона возникновения ремесленных технологий – Южный Урал. Расселение человека по всей планете произошло менее шестисот лет назад из этого общего центра, накануне и в период Великих географических открытий. Народы с «первобытной» культурой в различных глухих уголках планеты стали таковыми в результате деградации уже на месте. Соответственно история древних цивилизаций Северной Африки, Индии, Китая, Америки – это фальшивки, невежественный безграмотный вымысел. А все независимые исследования по определению возраста следов цивилизаций на этих территориях, дающие возраст находок более шестисот лет, – образцы научной недобросовестности и некомпетентности.

Русская цивилизация

После определения места возникновения первой цивилизации и основных механизмов этого процесса можно смоделировать более определенную историческую картину уже с учетом конкретной географии региона.

Первые относительно крупные места торгов возникают, вероятно, в степной зоне в низовьях рек Урала, Волги, Дона, Днепра, Дуная, где рядом оказывается несколько разных природных ландшафтов, пригодных для хозяйственного использования на том уровне культуры. Здесь же начинают складываться и первые ремесла, связанные с переработкой шкур домашних животных. Новые ремесленные технологии, развитие которых зависит от месторождений полезных ископаемых, возникают на реках в южной части Уральских гор, прежде всего, на реке Урал. Здесь также возникают рынки и города.

Развитие новых ремесленных технологий, появление металлических инструментов приводит к резкому прорыву в судостроении, и появляются первые профессиональные купцы. Они экономически связывают старые и новые рынки. Это приводит к росту и тех, и других городов. Однако товарообороты старых рынков, особенно по традиционным товарам значительно превосходят, поэтому именно сюда, к этим более мощным рынкам, устремляется большинство ремесленников. Технологический прорыв приводит к росту старых центров, которые связаны по воде с уральскими центрами, т.е. расположены в низовьях рек Урала и Волги (торговый маршрут через Каспий). Технологический прорыв приводит и к развитию сельскохозяйственных технологий, началу земледелия там, где в степные, относительно засушливые ландшафты вкрапливаются иные, пригодные для земледелия. Это в большей степени касается низовьев Волги. Поэтому именно этот центр обгоняет все остальные. Здесь возникает первый крупный город на планете Земля. Далее условно будем называть его Астрахань.

Демографическое давление из степной зоны, а также развитие новых технологий, в частности, появление металлических инструментов позволяет начать более активное проникновение людей в северные лесные районы. К северу от степей в Европейской лесной зоне, возникают другие варианты скотоводства, развивается охота, начинает складываться земледелие. Проникновение в эту зону происходит по рекам. Во-первых, это единственные транспортные магистрали того периода, позволяющие перевезти имущество, скот, семьи с детьми, во-вторых, только по рекам могут быть сюда доставлены новые грузы для обмена на то, что будет создано здесь. А отрываться от цивилизации не интересно, без торговли уже не обойтись. Нужны ремесленные товары, соль. Поэтому в первую очередь идет освоение бассейна Волги, что обеспечивает экономическую связь с Астраханью, доставку ремесленных товаров. Это в свою очередь способствует дальнейшему росту Астрахани, увеличению ее товарооборота.

Между двумя первыми регионами как бы идет экономическое соревнование. Южный старше, экономически мощнее, однако он фактически исчерпал резервы своего развития, поскольку кочевое скотоводство вышло на максимум своих возможностей. Причем даже в плане народонаселения этот регион уже вышел на насыщение, поскольку кочевое скотоводство относительно экстенсивный вариант ведения хозяйства, и на одного человека там нужны большие площади. Именно из-за тесноты в этом регионе и начались все социальные процессы в цивилизации. Северный регион моложе, изначально экономически слабее, однако в силу более интенсивного хозяйствования – земледелия, имеет резервы для развития, по количеству населения уже приближается к южному, и практически не уступает ему в плане ремесленных технологий. Кроме этого через некоторое время возникает одно существенное отличие, связанное с общественной организацией. Чтобы разобраться с этим отличиями, надо проанализировать культурные особенности того и другого регионов.

В кочевой зоне господствует родовая форма организации общества, которая формирует традиции послушания, дисциплинированности, коллективизма, уважительного и доброжелательного отношения к родственникам, делая при этом человека достаточно ограниченным. К тому же на протяжении последних веков ощущается теснота и переизбыток населения. Нередки конфликтные ситуации по поводу пастбищ. Это дает вклад в менталитет, делая отношение к чужим более агрессивным.  В условиях развитого рынка разбой и грабеж становятся экономически вполне оправданными. Поэтому в эту социальную нишу устремляется какое-то количество избыточного населения. Появление разбойников делает еще более напряженными отношения в степях вокруг экономических центров, внося соответствующие коррективы в сознание всех кочевников. Во-первых, это диктует еще более настороженное отношение ко всем незнакомцам, и мирные кочевники начинают вооружаться, во-вторых, даже обычные скотоводы, в основе культуры которых исключительная доброжелательность, постепенно  перестают видеть что-то плохое в том, чтобы ограбить чужого.

В земледельческой зоне господствует семейный уклад, оседлый образ жизни. Здесь культивируются другие виды скота, люди занимаются охотой, собирательством, земледелием. Какие-то родовые традиции и формы коллективизма, естественно, остаются, но менталитет  значительно изменяется. Каждый экономически уже сам себе голова, на кого-то надеяться не приходится. Поэтому в среднем выше интеллект, больше индивидуализм, больше инициатива. К тому же это потомки тех, кто решился на перемены места и образа жизни, т.е. психологически более мобильные и менее приверженные традициям. Избыточного населения здесь еще пока нет, поэтому своих разбойников – тоже. Однако сюда уже могут частенько заскакивать конные банды из кочевой зоны. Поэтому отношение ко всем кочевникам становится настороженным. Кочевники же, как было показано выше, тоже весьма недоброжелательны к чужим и даже могут при соответствующем стечении обстоятельств ограбить или убить. Земледельцы таковыми, безусловно, являются. Так что в отношениях между жителями этих двух регионов складываются несколько напряженные отношения, обусловленные различием культур. В человеческой популяции возникают два разных этноса, и, соответственно, новый тип общественных отношений, межэтнический.

В городах, как было показано выше, возникает демократическая власть. По мере роста городов и усложнения их хозяйственной жизни, функций у власти становится все больше и больше. Это решение спорных вопросов между горожанами, охрана порядка, противопожарные мероприятия, борьба с ворами, которые неизбежно появляются на рынке. По мере усложнения ситуаций вокруг городов и появлением разбойников, города приходится окружать стеной, вводить патрулирование улиц, осуществлять охрану ворот. Причем все эти многочисленные службы требуют налогов на свое содержание. А среди налогов есть сложно учитываемые, как, к примеру, за вход в город. Таким образом, власть начинает собирать значительные средства, в том числе бесконтрольные, и распоряжаться ими. Поэтому появляется стремление к узурпации власти. Однако горожане со своей стороны делают все, чтобы власть оставалась послушной и подконтрольной им, чтобы в городе сохранялась демократия. В Астрахани им это удается.

В городах земледельческой зоны, хотя и с некоторым отставанием, идут те же процессы. Однако появляется еще одна функция. Природа ее в возрасте кочевой цивилизации. В том, что она уже состарилась. Но из-за тесного соседства ее влияние сказывается и в соседней молодой, активно развивающейся зоне, где отношения только формируются.

Приход к городу целого кочевого рода вполне естественен, если кочевые территории близко подступают к нему. Мирные кочевники, участвующие в торговле, это как раз один из важных градообразующих элементов, способствующих появлению и росту городов, богатству его жителей. Однако кочевой род может представлять для города вполне реальную военную угрозу. Город в то время – несколько тысяч жителей, крупный род – несколько сот хорошо организованных людей. В этих условиях городская власть вынуждена быть готовой к разным вариантам развития событий, в том числе и вспышке серьезной ссоры во время торговли. Каждый горожанин в этих условиях должен быть не просто ремесленником или торговцем, но еще и ополченцем, знающим свое место в строю, дисциплину и военных начальников. И во главе города должен стоять не просто хозяйственный руководитель, собирающий налоги и контролирующий работу разных городских служб, а князь-воевода. Поэтому у городов северного региона, особенно самых южных из них, власть исключительно в интересах жителей и по их решению вынуждена взять на себя военные оборонительные функции.

К тому же экономически оправданным становится создать небольшие отряды конных пограничников, которые контролировали бы направления вероятного прихода кочевников. Город должен знать об их приходе заранее, даже если их намерения кажутся мирными. Организационно и городская стража, и пограничники представляют собой нечто единое – княжескую дружину. Однако работа этой дружины за пределами города это уже не полицейские, а военные функции. Так что пока только здесь возникает, первоначально очень немногочисленная, профессиональная армия.

Создание мобильных военных отрядов, действующих за пределами города, позволяет создать новый тип отношений с окружающими сельскими жителями. Теперь близлежащим деревням может быть предоставлена защита от небольших банд разбойников. В случае перемещения в этом направлении значительного контингента кочевников, окрестных жителей, благодаря работе пограничной стражи, предупреждают, к примеру, специальным звоном колоколов, и те могут подготовиться заранее, как вариант, отправиться в город, в зависимости от обстановки на торг с кочевниками или чтобы укрыться. А это, в свою очередь, позволяет собирать с них налоги. И делается все это первоначально добровольно на взаимовыгодной основе, без насилия над «своими». Эти отношения складываются и утрясаются какое-то время, чтобы все было выгодно и окрестным поселениям. Горожане в этой ситуации, естественно, голосуют на общем собрании жителей за увеличение княжеской дружины, увеличение бюджета на ее содержание и увеличение территории, с которой будут собираться налоги в городскую казну. Армия (княжеская дружина) начинает приносить доход.

До того доходы в городскую казну были только от торговли и ремесел, теперь и окружающие территории тоже стали объектом, дающим доход. У крупных городов возникает экономический интерес присоединения территорий с оседлым населением, причем не только деревень, но и мелких городов. Эти вопросы, возможно, решаются уже с элементами насилия или под угрозой такового, однако все равно ищутся варианты, которые были бы выгодны всем участникам этих отношений. Тем более что необходимый опыт в этой области уже наработан при взаимодействии со своими ближайшими деревнями.

Как только населенные земли начинают давать доход, города, обрастая территориями, уже фактически превращаются в государства. Власть в них в результате дополнительных функций очень быстро абсолютизируется, хотя формально институт демократии и сохраняется. Между некоторыми крупными центрами северного региона, которые почти одновременно начали проводить такую политику, даже могут быть столкновения по поводу спорных территорий, однако все очень быстро завершается победой того княжества, которое опередило прочих в этом процессе. Оно побеждает всех соперников, подчиняет их себе, начиная собирать с них только налоги на содержание армии. Прочие налоги остаются на местах, и в экономической жизни этих покоренных городов совершенно ничего не меняется. Так что это покорение происходит почти мирно, в основном под угрозой применения силы, и лавинообразно, потому, что с каждым новым присоединением армия победительница растет.

С какого-то момента наступает и очередь кочевников. Раз территории, занятые оседлым населением дают доход, то чем хуже степи? Живущим вблизи главам кочевых родов предлагается стать вассалами князя. Энтузиазма это сходу не вызывает, однако в этих отношениях есть и немало плюсов. Поэтому тоже удается найти вариант выгодный всем сторонам. Во-первых, вассал получает помощь от князя в спорных ситуациях с другими родами по поводу пастбищ. Сам же князь на эти пастбища не претендует, т.е. может быть достаточно объективным судьей и имеет силу для выполнения принятого решения. Во-вторых, в выросших родах тоже происходит организационная перестройка. Вопрос о том, кто может стать главой рода, очень непростой. Изначально в небольших родах это был просто старейший член рода. Но роды разрослись, и, в общем-то, на это право начинает всерьез претендовать только какой-то довольно узкий круг родственников. Дальних родственников туда перестают пускать. Причем это нравится далеко не всем в роду. Вхождение в некую дополнительную иерархическую систему, когда над родом появляется начальник, и отношения усложняются, позволяет тем, кто ближе к власти, стабилизировать с выгодой для себя и ситуацию внутри родов. В-третьих, князь берет обязательство прекратить разбой. Идеи некой централизации и наведения общего порядка, вероятно, уже объективно назрели к этому времени.

Что касаемо налогов и повинностей, то они вполне терпимы. Речь в основном идет о минимальных налогах все для той же армии. Во-первых, это какое-то количество молодежи в войско князя. Но при избытке населения, когда людей некуда девать, это даже решение проблемы. Во-вторых, обеспечение этого самого «своего» отряда. Но с этим налогом вполне можно мириться, тем более что отряд, с одной стороны, на службе у князя, подчиняется ему, а с другой стороны, как бы и свой, подчиняется главе рода, находится на его содержании. Так что такое вассальное подчинение не столь уж обременительно и дает главам кочевых родов немалые плюсы.

Система отношений, предложенная выше, естественно, смоделирована. На чем она основывается? Во-первых, из уровня экономики, имеющихся технологий, сложившихся к этому времени отношений вполне строго просчитываются нормы и традиции, экономические и иные проблемы. Т.е. может быть вполне четко обрисован круг интересов основных участников рассматриваемых событий. Это некая основа. Во-вторых, из достигнутого уровня культуры в социальной области, следует по аналогии, что может быть предложено участниками друг другу в этих новых условиях. И, наконец, в-третьих, нам более или менее известен институт феодальных отношений в средневековых обществах. Исходя из непрерывности человеческой культуры, вполне обоснованно предположить, что он вырос из тех отношений, которые первоначально возникали. Из всей этой совокупности условий, практически однозначно получается тот набор, который предложен выше.

Для примера вполне можно проанализировать некоторые моменты. Во-первых, к этому времени в истории еще не было военных действий. Максимум, что было, так это стычки княжеской дружины с мелкими бандами. При этом повышенной жестокости и, соответственно, войны на уничтожение в это время не могло быть. Не было повода. Поэтому масштаб и характер военных действий, имевших место во время объединения, должен быть того же порядка. Во-вторых, культура организации демократической власти и ее подконтрольность обществу накладывает определенные особенности на ее организацию, величину налогов. Налоги должны быть уровня себестоимости работ, выполняемых властью и специализированными службами. Еще нет того состояния, когда власть погрязнет в роскоши и начнет бесконтрольно обирать подданных. А это значит, что при централизации, исходя из той культуры, первоначально взимаются только налоги на содержание армии, единственной общегосударственной структуры, не более того. В-третьих, в крупных родах, после смерти главы, вероятно, происходит борьба за власть, потому что однозначного решения, диктуемого сложившимися нормами в большинстве случаев не получается. Значит должна сложиться какая-либо форма вступления нового главы с признанием его всеми родственниками. Вероятно, этому соответствует некий набор взаимных клятв. Где-то на культурном уровне этих норм должен был складываться и институт вассальных отношений при создании централизованного государства.

Возникновение первого на планете полноценного государства, подчинившего в результате себе все города и все заселенные территории, создание армии, системы сбора государственных налогов, системы вассального подчинения проходит одновременно и очень быстро, фактически за одно – два поколения князей. При этом сразу складывается система абсолютной власти в государстве, поскольку институт вассальных отношений первоначально может быть отстроен только на личностном уровне. Вассалы клянутся в верности князю лично и персонально. Он принимает на себя ответные права и обязанности тоже лично и персонально. Любые другие отношения требовали бы договора, юридической проработки, чего в этот момент пока нет, и не может быть, поскольку институт политики в это время полностью отсутствует. Именно в ходе этого процесса централизации он и начинает возникать. Правовой институт пока в самом зачаточном состоянии и то развит только по экономическим вопросам. Поэтому вассальные отношения первоначально возникают как бы самопроизвольно, естественным образом. Все проблемы будут решаться по мере их возникновения, а нормы и традиции в этой сфере будут потом узакониваться на протяжении множества поколений. При этом, хотя и имеет место покорение, все складывается почти добровольно, почти без насилия. И естественно, даже речь не идет о создании рабовладельческого государства и угнетении.

Объединение цивилизации в государство так идти может, а процесс покорения одних малых сообществ другими с одновременным созданием рабовладельческих государств невозможен по организационным причинам. Во-первых, мало кого-то покорить, надо суметь организовать труд покоренных в качестве рабов, создать институт надсмотрщиков и управленцев. Для этого потребны времена хотя бы порядка смены одного поколения для обучения и приобретения необходимого опыта, а жить то обществу надо сразу. Во-вторых, в военном отношении, когда угнетенные составляют абсолютное большинство в обществе, оно оказывается неустойчиво. Те, кто еще был свободным, и их потомки в первых нескольких поколениях будут нацелены на восстание. Поэтому имеет относительное право на существование общество со значительным преобладанием в нем рабов, только при условии, что они являются таковыми по каким-то другим основаниям, а не в результате военного покорения. К тому же необходимым требованием даже к такому обществу будет его значительный размер и численность. В малом сообществе, если рабы составляют в нем абсолютное большинство, они найдут возможность либо разбежаться, либо восстать и разобраться с угнетателями. Вот если численность такого сообщества переваливает за многие миллионы, то восставшие, даже имея огромное численное превосходство, не сумеют выставить соизмеримую военную силу по организационным причинам, не смогут быстро отстроить в многочисленном войске систему управления, которая при больших массах людей становится решающим фактором победы. Да и побег в большом государстве организационно усложняется.

Так что из малого сообщества через покорение других малых сообществ рабовладельческое государство вырасти  не может, по крайней мере, по двум основаниям, приведенным выше. Такие схемы, могли предлагаться и поддерживаться только людьми ничего не понимающими в вопросах организации: ни в военном деле, ни в производстве, ни в государственном управлении. Кроме того, в социальной эволюции не может быть неожиданных скачков. Не могут варианты хозяйствования просто так меняться. Выше было строго показано, что социальная эволюция до того происходила мирно без эксплуатации и насилия. Рабовладение, чтобы стать господствующим способом ведения хозяйства, должно естественным образом вырасти из предыдущих отношений. Это в цивилизации кое-где произойдет, но будет существенно позже. Где, как, когда и по каким причинам это происходило, будет показано в следующих частях Теоретической истории.

Выводы

Исходя из экономики, географии, природы человека, строго доказана несостоятельность традиционной истории начального периода цивилизации. Показано, что в традиционной истории адекватно не отражен ни один из принципиальных исторических вопросов, относимых к этому периоду: происхождение человека, расселение его по планете, возникновение технологий животноводства и земледелия, возникновение государственности. Поскольку все сделанные теоретические построения не опираются на последние достижения наук, а вполне могли быть проделаны и сто, и двести лет, назад, можно однозначно утверждать, что культурное общественное образование, называемое современной исторической наукой, пропагандирующее традиционную историю, не является наукой в общепринятом смысле, несмотря на используемую атрибутику. Его можно воспринимать, как культурное объединение, занимающееся  написанием, собиранием и пропагандой легенд под видом действительной истории, но не как общественный институт, нацеленный на поиск истины.

На базе данных физиологии человека, географии планеты, экономики получена историческая концепция начального периода цивилизации с определением единственно подходящего для этого региона. Исторический сценарий отстраивался исходя из непрерывности культуры: технологической, социальной, территориальной. Любой качественный переход обосновывался с точки зрения экономики, достигнутой к тому моменту культуры и механизмов, вынуждавших этот переход совершать. Историческая схема не требовала привлечения каких-то необоснованных предположений. Все это в совокупности позволяет утверждать, что данная концепция исторического развития   единственно возможная.

Но все полученные результаты в корне противоречат традиционной истории. Что же делать? Из-за серьезного различия, вероятно, не имеет смысла рассматривать вариант консенсуса, когда какие-то непринципиальные изменения вносятся в обе схемы, так что бы они в результате слились в одну. Поэтому реальных вариантов два. Можно, признать новую версию неправильной. Для этого надо найти ошибку или недостаточно строгий вывод, который позволил бы ее опровергнуть в принципе. В расчете на такое конструктивное обсуждение и подготовлена настоящая публикация.

Если же принципиальной ошибки найдено не будет, т.е. предлагаемый подход окажется достаточно строгим и доставляемые им результаты вполне весомыми, то это будет началом уже реального процесса ревизии истории и базирующейся на ней культуры. Очевидно, что этот процесс будет сложным, длительным и болезненным, состоять из многих этапов. Один из этапов – построение правильной версии истории. Как ее строить? Принять предлагаемую историческую схему за основу и начать наращивать на этот фундамент материалы, конкретизируя и уточняя историческую версию. Какими методами? Во-первых, использовать экономический подход, который уже применялся выше. Во-вторых, всеми теми методами, которые и так приняты сегодня в «исторической науке».

По рассмотренному древнейшему историческому периоду несколько таких конкретных иллюстративных уточнений автор вполне может сделать даже на его уровне знания истории, который соответствует где-то порядком подзабытому школьному курсу. Во-первых, название одного из древнейших русских городов, подтверждает и уточняет предлагаемую версию. Это Владимир, т.е. столица, владеющая всем миром. И находится город с таким названием именно там, где должен согласно сделанной реконструкции, исходя из географии и экономики.

Во-вторых, кое-что можно получить из древнейшей мировой истории. Египет, самое древнее государство планеты, состоял из двух царств, расположенных на огромной реке. Нижнее (по течению реки) было древнее. Его центр располагался в самом низовье реки при впадении в море. Верхнее было моложе, но через некоторое время подчинило себе весь Египет, включая нижнее царство. Недалеко от столицы нижнего царства был другой центр – в междуречье (Месопотамия). В предлагаемой версии такой центр действительно чуть позже, по мере проникновения цивилизации на запад, возник на перешейке между Волгой и Доном в месте, где пересекаются практически все торговые пути из Каспийского бассейна в Черноморский и Средиземноморский. То, что в традиционной истории Египет и Междуречье воевали между собой, оставим на совести традиционных историков, которым в качестве событийной части, как правило, просто нечего предложить кроме войн.

В-третьих, из легендарных источников, кое-что дает Библия. Из Египта было великое переселение. И длилось оно сорок лет. Как будет показано далее, из рассматриваемого региона происходило расселение человека по всей планете, т.е. это было действительно Великое переселение. И длилось оно по чисто техническим причинам как раз около сорока лет. Других же переселений соизмеримого масштаба в истории планеты не было и уже, вероятно, не будет.

Так что Египет, вероятно, может быть одним из названий, относимых к древней русской цивилизации. Однако, обсуждение, начатое в этой главе, носит пока самый предварительный характер и будет гораздо обстоятельнее продолжено в следующих частях Теоретической истории.

В заключение первой части, чтобы облегчить читателю понимание логики доказательств, используемых в данной публикации, предлагается ее краткий план.

1. Строго доказано, что вариант возникновения государственности через военное покорение, во-первых, не является обязательным, во-вторых, возможен только лишь при достаточной степени развития рынка.

2. Строго доказано, что сценарий естественного, мирного возникновения государственности осуществляется на более раннем этапе развития рынка, чем возможно военное покорение, а, следовательно, возникновение первой государственности через военное покорение – ложная историческая версия.

3. После выяснения значения рынка в цивилизации, в качестве критерия отличия человека от животного, предложено общественное разделение труда на основе обмена продуктами. Естественно это грань условна, возможны переходные формы. Физиологически эти формы могут быть представлены только человеком, но в социальном смысле, если полностью утрачена культура, сопутствующая культуре обмена (торговли), это уже будет не совсем человек.

4. Строго доказано, что переход из животного состояния в человеческое мог произойти только в процессе занятия скотоводством.

5. Предложен естественный работоспособный механизм возникновения скотоводства в животном мире, подходящий под человеческую физиологию. Строго доказана его работоспособность только в горном ландшафте.

6. Строго доказана необходимость скотовода – кочевника для возникновения рынка.

7. Предложен единственно возможный механизм развития цивилизации и возникновения рынка, в результате роста численности населения, по эволюционной цепочке: скотоводство в животном мире; горное скотоводство; кочевое скотоводство в степях; возникновение иных человеческих технологий; начало операций обмена; возникновение рынка; появление ремесленников; возникновение городов и первичной государственности; развитие ремесленных технологий; возникновение государства.

8. На основании совокупности природных ландшафтов, необходимых для осуществления эволюционной цепочки, найдено единственное место на планете, где могла зародиться цивилизация. Оценена скорость эволюции.

9. Строго доказана невозможность рабовладельческих государств в начальный период возникновения государственности.

10. Строго доказана невозможность расселения человека по планете до возникновения государств.

11. Строго доказана неработоспособность схемы, предлагаемой в традиционной истории, возникновения земледелия от собирательства. Предложена естественная схема возникновения земледелия от скотоводства. Предложена естественная схема возникновения технологии изготовления хлеба.

30.01.04

Г.М. Герасимов