Рассмотрены конкретные неопределенности методологии научных исследований, вносимые: объективными ограничениями процесса познания (на примере действия принципа неопределенности Гейзенберга); конкретными логическими системами; взаимоотношениями гуманитарного и “технарского” способов мышления; конструированием на основе понятий, соответствующих им технических терминов; формированием совокупности геологических фактов (информации, принятой за факты), характеризующих изучаемый объект;  глобальными и региональными тектоническими концепциями; несоответствием методологической основы стратиграфии изучаемым реальным геологическим объектам; неформализованной (“договорной”) селекцией геологической информации при создании стратиграфических схем; принципиально новыми подходами к организации информации, характеризующей изучаемый объект (на примере синергетики); наступившей эпохой Постмодерна.

Введение

На форуме AKADEMIA проекта “Цивилизация” рассмотрены ключевые вопросы методологии познания Мира. По результатам рассмотрения можно сделать вывод: новые подходы к научным исследованиям, развиваемые в последнее время, принципиально изменят и сам характер Науки. Обоснованность этого вывода для науки История сомнений уже не вызывает. А как обстоит дело в других науках? В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть некоторые особенности методологии научных исследований применительно к науке Геология. При этом мы коснемся, главным образом, проблемы определенности и неопределенности в Геологии вообще и возможности построения непротиворечивой геологической модели Прикаспийского региона в частности. Некоторая сумбурность изложения наших взглядов обусловлена тем, что мы не можем четко сформулировать проблему, отдельные элементы которой попытались обозначить в статье. Исходной базой обсуждения рассматриваемых вопросов являются методологические подходы Ю.А. Писаренко к геологическим исследованиям [10, 11, 12 и др.]. Последние формируют относительно целостную систему, которая, грубо говоря, отражает стремление к определенности. Мы попробуем показать пределы этой определенности.

О логиках

Наиболее часто Исследователи-ученые пользуются двухзначной, формальной, реже, диалектической логическими системами. Первые две примитивны. Здесь и говорить не о чем. У третьей имеются серьезные недостатки, позволяющие относиться к ней, как к абстракции, малопригодной для практических целей. Дело в том, что “отрицание отрицания” в чистом виде в природе не встречается. Отрицание всегда сопровождается включением части отрицаемого в новое качество объекта/субъекта, а при “переходе количества в качество” фактически создается новый объект/субъект, который и обладает новым качеством. Кроме того, новый объект/субъект не возникает мгновенно, так как требуется некоторое время для его формирования. Лукавство диалектической логической системы заключается в ее кажущейся определенности. Но о какой определенности может идти речь, если не определено количество отрицаемого/включаемого, а “переход количества в качество” порождает новый объект/субъект с новыми (на момент его возникновения неопределенными) свойствами? Кроме того, не определен и момент времени, начиная с которого возникает новый объект/субъект.

Известна и четырехзначная логическая система Дзен-буддизма. Ее можно назвать торжеством логической неопределенности. В тантрическом Буддизме с его понятием целостности (Исследователь, исследуемый Объект и Способ исследования - суть единое целое) вообще нет такой категории, как логика. Один из разделов логической системы Суфизма специально создан для “опрокидывания” не только построенных на основе “житейских” логических систем жестких конструкций повседневной жизни, но и суперценной для каждого Человека конструкции под названием “Я”. А та логическая система, на основе которой нам, в свое время, показали лукавство диалектической логической системы, …. Впрочем, мы увлеклись и далеко вышли за пределы научного метода познания Мира.

Новая геологическая модель Прикаспийского региона [11] частично отрицает, частично включает в себя “инверсионную” и “депрессионные” модели [10, 12]. Нет никакой гарантии, что включенные в новую модель части ранее известных моделей не создали в ней элементы внутренней противоречивости и скрытой от наших глаз (пока скрытой) антагонистичности. Это пока не определено. Не определены и основные свойства новой модели, в частности, ограничения при прогнозе и некорректные допущения, возможно, сделанные при ее построении. Эти сегодняшние неопределенности будут определены при сопоставлении модели с полученными в будущем данными. Частично новые данные будут способствовать развитию модели, частично - дискредитировать ее. Какой будет баланс развития/дискредитации лет через 10-15, кто знает?

На основе наших рассуждений можно сделать частное замечание. Такие словосочетания как “с позиций логики”, “с позиций здравого смысла”, “с позиций рационального подхода” в общем случае смысла не имеют. “Логика”, “здравый смысл” и “рациональный подход” при анализе одной и той же геологической информации вполне позволяют адептам геосинклинальной и мобилистской гипотезы приходить к диаметрально противоположным заключениям. Ни “логика”, ни “здравый смысл”, ни “рациональный подход” в принципе не способны снизить степень неопределенности восприятия Исследователем конкретного объекта или явления.

О фактах

Любая модель имеет две составляющие: информацию, приинятую за факты, и логическую систему их увязки. Почти во всех известных нам геологических моделях не раскрывается механизм перехода от имеющейся информации, характеризующей моделируемый объект, к информации, принятой за факты. Не рассмотрена эта ключевая проблема и в работе [11]. Между тем автор при критическом рассмотрении “инверсионной” и “депрессионной” моделей Прикаспийского региона вполне обоснованно показал, что они основаны на разных механизмах перехода от имеющейся информации к информации, принятой за факты. Одна из составляющих этого механизма - “географическая” селекция информации. “Инверсионная” модель основана, в основном, на информации по востоку и югу региона, депрессионная - по северу и западу. О другой составляющей мы поговорим позднее.

По нашему мнению, именно неопределенность формирования совокупности геологических фактов (информации, принятой за факты), характеризующих изучаемый объект, вносит наиболее значимым вклад как в степень неопределенности его моделей, так и в их взаимную антагонистичность.

Существуют “технарский” и гуманитарный способ мышления (о других способах мышления мы здесь говорить не будем). Считается, что “технари” - это люди с техническим мышлением. Это не так. “Технарями” вполне могут быть и люди с естественнонаучным способом мышления.

“Технарь” мыслит терминами, ограничивающими (определяющими пределы) семантические поля понятий. Гуманитарий мыслит целыми неопределенными семантическими полями. При общении “технаря” с гуманитарием первый требует от второго использования терминов. Но гуманитарий этого сделать не может по определению. Не может гуманитарий понять и того, почему “технарь” так варварски поступает с понятиями, такими ясными и понятными, ограничивая их до несуразных смысловых “обрубков”. За эту непонятливость и неумение пользоваться ясными и четкими терминами “технарь” считает гуманитария ..., не способным сказать что-либо конкретное. Практически, они говорят на разных языках.

Среди геологов и геофизиков распространены оба типа мышления. Объективной основой такого положения дел является наличие в геологии, в целом являющейся естественнонаучной дисциплиной, отличительных признаков, характерных и для технических наук и для наук гуманитарных. И это порождает определенные проблемы. Главная из них - необходимость перевода неопределенных семантических полей и нестрогих научных терминов, принятых на академическом уровне обобщений геологических данных, в строгие технические термины, на основе которых возможно создание методик интерпретации комплекса данных и построение геологических моделей конкретных регионов. Каждый Исследователь вправе конструировать удобные для него технические термины. Но здесь есть одна тонкость. Для корректного конструирования технического термина на основе понятия Исследователь должен свободно владеть и гуманитарным, и “технарским” способами мышления.

Приведем конкретный пример. Неопределенное семантическое поле понятия “фация” включает и геологический объект, и его вещественный состав, и условия осадконакопления, и совокупность признаков объекта и условий, в которых он сформировался. Это вполне научное понятие. Из него можно сконструировать, по крайней мере, четыре класса терминов. Причем, термины одного класса могут существенно различаться между собой. Эти “терминологические” неопределенности определяют и существенные неопределенности геологических моделей.

В работе [5] по результатам рассмотрения состояния дел с понятийно-терминологическим аппаратом в геологии сделаны неутешительные выводы. Для нормализации ситуации, по мнению автора, необходимо на государственном уровне закрепить смысл терминов и понятий. Это мнение мы привели для того, чтобы проиллюстрировать степень неопределенности и в понимании проблемы “понятия и термины в геологии”. Относительно права Исследователя конструировать удобные для него технические термины мы выше уже высказались. Ну, а попытка закрепить смысл понятия - дело безнадежное. Семантическое поле понятия - живая система, искусственное ограничение развития которой приведет к непредсказуемым (неопределенным) результатам.

По нашему мнению, принцип неопределенности Гейзенберга присущ всем сферам человеческой деятельности, основанным на научном подходе (физике, биологии, геологии, истории, ...). При обосновании универсальности принципа наши формулировки, по возможности, даны в функциональных (операционных) терминах.

Согласно принципу неопределенности Гейзенберга динамические переменные, характеризующие свойства любых систем микромира (атомов, электронов, ядер, фотонов и др.), могут быть разделены на две (взаимно дополнительные) группы:

- временные и пространственные координаты;

- импульсы и энергия.

Можно создать инструментарий (приборы и техника эксперимента) для измерения переменных одной из групп с любой желаемой степенью точности. Однако применение этого инструментария для измерения переменных другой группы любую желаемую степень точности достичь не позволит.

Действие принципа неопределенности Гейзенберга при изучении прошлого Человечества видится нам так. Характеристики исторических процессов могут быть разделены на две группы: количественные и качественные. Модели создаваемые как инструмент анализа и прогноза одной из групп характеристик будут иметь ограниченные возможности анализа и прогноза характеристик другой группы. Классическая модель, построенная на количественных характеристиках исторических процессов, - принятая в современной исторической науке последовательность исторических событий (история деяний). На ее основе историки не пытаются не то что прогнозировать, но даже рассматривать движущие силы (качественные характеристики) исторических процессов, очевидно, понимая бесперспективность этого дела.

К моделям, построенным на качественных характеристиках исторических процессов, относится теория развития производственных сил и классовой борьбы К. Маркса. Полная несостоятельность прогноза на основе этой модели количественных характеристик исторических процессов доказана в 20 веке. К этому классу моделей можно отнести теорию этногенеза Л.Н. Гумилева и прикладную философию Г.М. Герасимова и др.

Попытки создания моделей, основанных и на количественных, и на качественных характеристиках исторических процессов, сразу же натыкаются на неразрешимые противоречия. Не “самое неразрешимое” из них - противоречие, связанное с ролью Личности в истории.

Ранее мы сформулировали геологический принцип неопределенности [17]. Модель любой геологической системы может быть построена на доминировании либо ее структурных, либо энергетических характеристик и (или) протекающих в ней процессов. При этом в рамках модели, построенной на доминировании структурных характеристик, затруднительно адекватно описать протекающие (или протекавшие) в системе энергетические процессы и их следствия. И, наоборот, в рамках модели, построенной на доминировании энергетических характеристик, затруднительно дать прогноз структурных особенностей геологической системы.

Классический пример - мобилистская и фиксистская модели литосферы. Первая основана, прежде всего, на физико-математическом моделировании энергетики верхней части земного шара и кинематике крупных блоков литосферы. Причем, кинематику крупных блоков при изучении, например, геологического строения Прикаспийского региона можно рассматривать как источник динамических напряжений. Вторая - на структурно-стратиграфических особенностях строения осадочного чехла. Исходя из геологического принципа неопределенности, становятся понятными трудности прогноза на основе мобилисткой модели структурных и литолого-стратиграфических особенностей изучаемых регионов, а также трудности прогноза на основе фиксистской модели тектонического развития регионов.

Второй пример - модели строении Прикаспийского региона. “Депрессионная” модель основана на стратиграфических характеристиках разреза (структурные характеристики системы), а “инверсионная” - на тектонических процессах и связанных с ними размывах и переотложениях пород [10].

По нашему мнению, цель создания непротиворечивых геологических моделей регионов с бурной историей развития не достижима в принципе. Более того, упорные попытки достижения этой цели неизбежно приведут к “идеологизации” целых разделов геологической науки и стагнации (возможно и деградации) геологической мысли. Примеры, к сожалению, есть. Это история изучения и современное состояние вопросов, связанных с образованием, развитием и строением Прикаспийского нижнепермского эвапоритового бассейна.

О тектонике

На время формирования обзора опубликованной литературы по геологическому строению северо-востока Прикаспийской синеклизы [18] (2000 г.) нам казалось, что теоретическое и практическое обоснование гипотезы мобилизма, вполне позволяет поставить ее в один ряд с геосинклинальной гипотезой, но судя по последним опубликованным данным, эта ситуация не так однозначна. В Казахстане гипотеза мобилизма в ее классическом виде одержала полную победу [1, 2] (по мнению ее адептов, конечно). Правда, геологи-нефтяники этого не замечают и продолжают строить свои модели на основе фиксистских представлений, не выходящих за рамки, определенные в начале прошлого века альпийской тектонической школой. На Урале произошло сближение геосинклинальной и мобилистской гипотез [8, 14, 16]. Как мы поняли, наиболее принципиальное различие между ними сводится к оценкам ширины палеоокена, разделяющего Восточно-Европейский и Западно-Сибирский микроконтиненты. Мобилисты настаивают на ширине в 1700 км, а геосинклинальщики на более, чем 700 км не соглашаются. Вместе с тем делаются попытки разработки импактной тектонической модели Урала [9]. Аналогичные модели строятся и для Прикаспийского региона [2].

В сборнике фундаментальных статей РАН по глобальной и региональной тектонике [19] к мобилистским можно отнести всего одну статью. В других статьях активно развивается гипотеза плюмовой тектоники. Похоже, что академики поставили на мобилистской гипотезе крест, по крайней мере, на той ее части, которая включает такое понятие, как субдукция.

Как интегрировать эти противоречивые данные в непротиворечивую геологическую модель Прикаспийского региона? Здесь полная неопределенность и без принципа неопределенности Гейзенберга.

В работе [11] даны емкие определения целей создания местной и региональной “стратиграфий” и решаемых на их основе геологических задач. Различие местной и региональной “стратиграфий” сводятся к разному их отношению к геологическим телам и границам. Местная стратиграфия отдает предпочтение геологическим телам (свитам, подсвитам и их частям), являющимся индивидуально однородными в структурно-вещественном аспекте, а региональная стратиграфия - геологическим границам. Автор не видит в этом особых проблем. Между тем вопрос: “Что изучают геологи, границы или тела?”, является фундаментальным. Это заставило нас глубже проанализировать состояние дел в геологической науке Стратиграфия. И сразу возникла целая серия вопросов.

Почему сейсмостратиграфия, вспыхнув в середине 80-х годов прошлого века яркой звездой, лет через 10-ть незаметно угасла? Почему секвенс-стратиграфия, на которую возлагали радужные надежды, даже при опоре на сейсморазведку их не оправдала? Почему эти методы не применил автор работы [11]? Почему в стратиграфическом сообществе, в отличие, например, от тектонического сообщества царят тишь и гладь? Чтобы понять это, попробуем ответить всего на один вопрос: “Что делают стратиграфы на своих регулярных совещаниях?”

Методологической базой таких взаимосвязанных геологических дисциплин как “Эволюция осадочных бассейнов”, “Седиментология” и “Стратиграфия” является структурно-генетический подход к изучению объектов их исследований. На основе такого подхода разработаны соответствующие методические приемы анализа. Но здесь есть одна тонкость. Характеристики объекта, изучаемого на основе такого анализа, должны соответствовать вполне определенным требованиям. Другими словами, перед изучением конкретного объекта средствами, основанными на структурно-генетическом подходе, необходимо тщательно обосновать правомочность их применения и выявить возможные ограничения. Это относится и к стратиграфии. Мы не встречали обоснования возможности применения стратиграфии для решения тех задач, которые она решает. Не встречали мы и упоминаний о возможных ограничениях стратиграфического анализа. Очевидно, подразумевается, что их нет. Так ли это?

Ниже расписано по аспектам обоснование правомочности применения структурно-генетической методологии при стратиграфическом анализе. При этом слово “структурный” взято в кавычки, что обозначает его отношение к структурно-генетической методологии, а не к геологическому понятию.

Генетический аспект. Особенности седиментации на конкретном участке бассейна определяются фациальными условиями. Возникновение новых фациальных условий седиментации в бассейне в целом и на отдельных его участках определяется причинно-следственными связями со всеми условиями, существовавшими со времени зарождения бассейна. Эти условия возникают логически без повторов и наложений, разрывов и потери звеньев. Действует схема: условия седиментации в зарождающемся бассейне - седиментация - изменение условий седиментации, в том числе и за счет изменения характеристик бассейна по причине дифференцированного накопления осадков - седиментация - …

“Структурный” фациально-литологический аспект. Можно выделить минимальное число геологических факторов (законов и правил), которые определяют порядок изменения фациальных условий седиментации. Во всем многообразии фациальных условий можно выделить отдельные типы. Для выделенных типов можно определить характер их взаимоотношения во времени и пространстве. Для каждого типа фациальных условий можно выделить минимальное число характерных для него типов осадочных пород. Для каждого типа осадочных пород можно выделить минимальное число идентификационных признаков.

“Структурный” стратиграфический аспект. Можно выделить минимальное число палеонтологических признаков, характеризующих геологическое время. Во всем их многообразии можно выделить отдельные типы. Выделенные типы можно идентифицировать со стратиграфическими единицами. Для каждой стратиграфической единицы можно определить минимальное число характерных для нее типов палеонтологических признаков.

Технологический аспект. Выявив в пласте минимальное число характерных палеонтологических признаков, можно отнести его к конкретной стратиграфической единице.

На основе этой схемы можно показать коварство формальной логики. Введя в “технологический аспект” понятие “пласт”, мы нарушили принцип генетической преемственности (генетический аспект). Пласт имеет границы, и эти границы являются ничем иным как катастрофами в классическом понимании этого технического термина. Эти катастрофы разрывают преемственность в развитии седиментационного бассейна в целом или его отдельных участков. К части из них приурочены потери звеньев результатов этого развития. Можно различать локальные и региональные катастрофы. Одними из проявлений последних являются региональные размывы осадочных отложений. Для стратиграфии это означает то, что все ее заключения корректны только, и только, для толщи, не содержащей геологические границы. Для толщи, содержащей геологические границы, стратиграфические заключения относительно корректны только в том случае, если существенно не нарушается принцип генетической преемственности. Однако степень нарушения последнего оценить мы не можем.

С геологическими границами связана еще одна проблема. При стратиграфическом расчленении разреза осадочных отложений, содержащего сотни геологических границ, меньшая часть из них идентифицируется со стратиграфическими границами, большая часть - игнорируется. То есть осуществляется селекция геологической информации, принимаемой за факты при построении стратиграфических схем. Отметим и то, что в стратиграфии нет способа формализации этой, в целом некорректной, процедуры. Сейсмостратиграфию и секвенс-стратиграфию можно рассматривать, как, в целом, неудачные попытки решить эту проблему. Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о неполном соответствии методологической основы стратиграфии изучаемым реальным природным объектам.

Выше мы отметили, что “инверсионная” и “депрессионная” модели Прикаспийского региона основаны на разных механизмах перехода от имеющейся информации, характеризующей этот геологический объект, к информации, принятой за факты. Одна из составляющих этого механизма - “географическая” селекция информации, другая - “стратиграфическая” селекция. При построении “инверсионной” модели во внимание приняты, главным образом, геологические границы, связанные с размывами. Остальные границы проигнорированы. При построении “депрессионной” модели наряду с границами, связанными с размывами, во внимание приняты и границы, разделяющие некоторые разнофациальные пласты. Большая часть границ также проигнорирована. В работе [11] это названо “неодинаковая трактовка стратиграфических и литолого-фациальных соотношений осадочного чехла”. Теперь понятно и различие местной и региональной “стратиграфий”. На местном уровне удобно принимать во внимание одни геологические границы, а на региональном - другие. Кому удобно? Стратиграфам, конечно.

В свое время мы столкнулись с проблемой увязки свит и подсвит передовых складок Урала и региональной стратиграфии Предуральского прогиба. Этот небольшой опыт позволяет нам не согласиться с выводом автора работы [11] о причинах различия местной и региональной “стратиграфий”. Отмеченные им причины - только видимая часть проблемы, не отражающая, но маскирующая, ее суть. Фактически свиты и подсвиты выделяются не как геологические тела, а как следствие породивших их процессов. Такими процессами в регионе, в большинстве случаев, являются циклы тектонической активности или попадание в зону размыва, из которой поступает формирующий свиту (подсвиту) терригенный материал, специфических горных пород. Точно также геологические границы, которым отдает предпочтение региональная стратиграфия, в большинстве случаев являются следствиями процессов, в основном, региональных размывов. Но эти геологические процессы мы непосредственно наблюдать не можем. Таким образом, различия местной и региональной “стратиграфий” обусловлены их опорой на разные геологические процессы, вернее, на умозрительные представлениях о них.

Непонятным для нас остается характер влияния на определенность/неопределенность результатов стратиграфического анализа такой категории как геологическое время. Эта категория является базисом стратиграфии. Но геологическое время невозможно ни наблюдать непосредственно, ни формализовать, ни смоделировать. Это чистой воды абстракция. А раз так, то можно ставить вопрос о степени соответствия этой абстракции развитию реальных геологических процессов.

Геологическое время воспринимается геологами через события. Оно отражает линейные, нелинейные, циклично-периодические и, возможно, резонансно-взаимосвязанные составляющие глобальных и региональных геологических процессов. Все эти составляющие в наложенном друг на друга виде “вмонтированы” в стратиграфические схемы, носящие в связи с этим событийный характер. Это прямо признается при описании глобальной стратиграфической схемы. Но при описании региональной стратиграфии геологическое время превращается в категорию, которую трудно отличить от сквозного исторического времени, к осознанию которого Человечество пришло совсем недавно (Я.А.Кеслер). Здесь время строго линейно и как бы независимо от геологических и исторических процессов, а последние как бы “случаются” в нем. В геологическом времени “случаются”, главным образом, региональные размывы и резкие смены фациальных условий. При описании местной стратиграфии передовых складок Южного Урала геологическое время отражено как последовательность событий, к которым привязаны их следствия - отложения выделенных стратиграфических подразделений. Причем, если отложения некоторых стратиграфических единиц пространственно не накладываются друг на друга, то с геологическим временем происходит метаморфоза, осознать характер которой мы пока не можем.

Так, что делают стратиграфы на своих совещаниях? Они договариваются между собой о том, какие геологические границы принять к сведению, а наличие каких проигнорировать. Это классическая неформализованная селекция геологической информации, принимаемой за факты при построении моделей, в данном случае, стратиграфических схем. Наличие этой неформализованной (“договорной”) селекции геологической информации и обусловившее ее необходимость неполное соответствие методологической основы стратиграфии изучаемым реальным природным объектам как раз и является тщательно скрываемым от геологической общественности секретом геологов-стратиграфов. Исходя из вышесказанного, становится видимой база кажущейся определенности стратиграфических схем. Ее основой является корпоративный договор стратиграфов о том, чтобы считать существенно неопределенные стратиграфические схемы вполне определенными. Что будет с геологией, если также поступят специалисты по тектонике?

После знакомства с основными положениями синергетики у нас возникла мысль о том, что природа специально создала седиментационные бассейны только для того, чтобы на основе их изучения “обкатать” методику синергетических исследований природных объектов и явлений. Действительно, седиментационный бассейн является классическим объектом применения синергетического подхода для построения модели его развития. Попробуем дать обобщенное описание такой модели.

Бассейн седиментации открыт для поступления терригенного материала, тепла, кислорода, солей (т.е. является открытой системой). Его развитие нелинейно. Переход от одних фациальных условий седиментации к другим происходит дискретно в результате внутренних флуктуаций или внешних воздействий. Число возможных фациальных состояний бассейна ограничено.

Бассейн седиментации эволюционирует в направлении возникновения нескольких возможных (дискретных) фациальных обстановок-аттракторов. При достижении какого-то определенного состояния (момент бифуркации) развитие бассейна седиментации в ближайшем будущем предопределено. Оно идет в направлении возникновения конкретной фациальной обстановки-аттрактора. Чувствительность развития бассейна седиментации к случайным флуктуациям максимальна при приближении к моменту бифуркации.

Все флуктуации можно разделить на вносимые с надсистем подсистем осадочного бассейна. К первым относятся изменения климата, прозрачности воды, ее солености, скорости прогибания морского дна и др. Флуктуации, вносимые с подсистем осадочного бассейна включают локально возникающие специфические обстановки седиментации. Например, локальное развитие в бассейне колоний полипов (кораллостроителей) приводит к уменьшению содержания в морской воде Са и замедлению осаждения карбонатов на участках бассейна, расположенных за зоной развития полипов. Малые флуктуации в подсистемах бассейна могут порождать большие следствия, которые будут определить направление его развития. Так, превращение нескольких колоний полипов в биогермные (рифовые) постройки может привести к возникновению в бассейне специфической фациальной обстановки, характеризующейся резко дифференцированной скоростью накопления карбонатов. Возникновение барьерной рифовой системы, определит не только направление развития конкретного бассейна, но и повлияет на развитие включающей его надсистемы.

Особый вопрос - возникновение и первые этапы жизни бассейна карбонатной седиментации. До возникновения единого бассейна в его будущей акватории независимо друг от друга развиваются несколько микробассейнов. Каждый из них живет в своем темпомире и находится к моменту возникновения единого бассейна на разных стадиях развития. После возникновения единого бассейна скорости развития микробассейнов синхронизируются. Они попадают в один темпомир. Именно единые скорости развития всех участков седиментационного бассейна являются его определяющим признаком как целостной системы. Другим следствием возникновения единого бассейна является установление скорости его развития выше, чем скорость развития, которая была у самого быстро развивающегося микробассейна.

Единые скорости развития всех участков седиментационного бассейна вовсе не подразумевают и полную синхронность их развития. В пределах бассейна на определенной стадии его развития всегда можно выделить участки, в которых сохранились фациальные условия, характерные для предыдущей стадии развития, и участки, фациальные условия которых будут характерны для последующей стадии развития. В развитии бассейна пространство и время как бы увязаны друг с другом.

Прикаспийский регион является идеальным объектом для описания его геологического развития на основе синергетического подхода. Пока эта работа даже не начата. Ближе всех к началу решения этой грандиозной задачи подошли Ю.А. Писаренко [11] и Г.Ж. Жолтаев [6]. При анализе их работ можно осознать, что Прикаспийская седиментационная впадина по среднедевонско-артинским отложениям является всего лишь отражением локального ограниченного во времени и пространстве эпизода развития региона. Можно пойти еще дальше и заявить, что выделение Прикаспийской впадины как единого геологического объекта не только некорректно, не только противоречит самой логике синергетики, но является плодом несуразной геологической ошибки. Седиментационная впадина не геологический объект, но геологический фактор, в существенной мере определивший характер процессов седиментации во включающем ее седиементационном бассейне. Здесь мы пока остановимся.

Как будет воспринята геологическая модель Прикаспийского региона, построенная на основе синергетического подхода? Наш ответ однозначен. Частью специалистов синергетическая модель будет не понята. Специалисты, “завязанные” на существующие геологические модели, открыто назовут ее спекулятивной. Первые, со вздохом облегчения, их поддержат. Показать обоснованность наших прогнозов можно на примере Урала.

При обосновании перспектив синергетического подхода для моделирования седиментационных бассейнов мы отметили, что их развитие нелинейно и подвержено бифуркациям. В.Н. Пучков этот тезис распространяет фактически на все геологические объекты [14]. Такой подход ставит под сомнение саму возможность разработки методик воссоздания геодинамических и связанных с ними седиментационных режимов развития регионов. Но такие методики уже разработаны. И у них есть конкретные авторы. Как этим авторам относиться к фактически прямым заключениям о несостоятельности разработанных ими методик? Выход у них один - вступать в полемику. Но здесь есть одна тонкость. В полемике они будут отстаивать не только свое понимание научной истины, но и свои личные “научные” интересы. И это ясно просматривается в критической (критической по отношению к статье В.Н. Пучкова) статье Т.Т. Казанцевой [7]. Лобовое столкновение синергетических и традиционных геологических концепций на Урале началось.

Идеи синергетики проникают и в глобальную тектонику [15]. Но вносимые ими неопределенности пока незаметны на общем фоне неопределенностей, имеющихся в ней на сегодняшний день.

Мы постарались показать чарующую красоту синергетического подхода к изучению геологических объектов и только слегка приоткрыли ту бездну неопределенности, в которую он ввергнет геологическую науку.

О “депрессионной”, “инверсионной” и “непротиворечивой” моделях Прикаспийского региона

Момент формирования Прикаспийской впадины-фактора (среднедевонское время) как раз и является одной из точек бифуркации, начиная с которой и было определено основное направление геологического развития Прикаспийского региона вплоть до наших дней. Бифуркация случилась в Волго-Уральском бассейне карбонатной седиментации. Этот бассейн со времени своего формирования на рубеже нижнего и среднего девона вплоть до верхнекаменноугольного времени на юге и востоке Прикаспийского региона был открытым, включал в себя всю территорию Прикаспийской впадины и являлся целостной системой. Это отражено в работе [11].

Тектонические события, происходившие на юге и востоке Прикаспийского региона, можно рассматривать как влияния надсистемы на развитие Волго-Уральского бассейна карбонатной седиментации. Эти влияния, несмотря на грандиозность породивших их тектонических событий и их следствий - накопление в пределах Прикаспийской впадины многокилометровых толщ терригенных отложений, ограничены во времени (верхнекаменноугольно-артинское) и пространстве (восток и юг Прикаспийской впадины). Эти тектонические события вообще можно рассматривать как малозначимый эпизод развития региона, затронувший только юго-восточные окраины Волго-Уральского бассейна карбонатной седиментации. Отличительной чертой этой обобщенной модели Прикаспийского региона является тезис о доминирующей роли в его развитии, как юго-восточной окраины Волго-Уральского бассейна, флуктуаций, вносимых с подсистем. При этом целостной системой является Волго-Уральский бассейн карбонатной седиментации. Эта модель является ничем иным, как развитием “депрессионной” модели. Так видится развитие Прикаспийского региона при взгляде на него с северо-запада.

По другому видится развитие Прикаспийского региона при взгляде на него с юго-востока. Границы седиментационного бассейна, включающего Прикаспийскую впадину в первом приближении, совпадают с границами Прикаспийской синеклизы по поверхности фундамента. Этот седиментационный бассейн сформировался в кунгурское время, когда были объединены три существовавших ранее относительно изолированных бассейна: Центрально-Прикаспийский, Восточно-Прикаспийский и Южно-Прикаспийский. В докунгурское время эти бассейны различались геодинамическими условиями развития, что определило разные условия осадконакопления, преобразования органического вещества в углеводороды и формирования зон нефтегазонакопления [6].

Центрально-Прикаспийский внутриконтинентальный платформенный бассейн на западе и севере ограничен Воронежской и Волго-Уральской антеклизами, на востоке и на юге Астрахано-Актюбинской зоной краевых поднятий. К востоку от Енбекского и Кзылжарского поднятий выделен Восточно-Прикаспийский бассейн пассивной континентальной окраины Восточно-Европейской плиты, обращенной к Уральскому палеоокеану. Восточная часть бассейна находится под аллахтоном. На юге синеклизы выделен Южно-Прикаспийский надрифтовый бассейн, приуроченный к континентальному Южно-Эмбинскому рифту девонского возраста.

Грандиозные седиметнационные события - формирование Волго-Уральской карбонатной платформы среднедевонско-артинского возраста мощностью в первые километры, можно рассматривать как эпизод в развитии северного и западного участков Центрально-Прикаспийского бассейна, повлекший за собой ограниченные во времени и пространстве следствия. Формирование Волго-Уральской карбонатной платформы почти не сказалось на развитии Восточно-Прикаспийского и Южно-Прикаспийского осадочных бассейнов.

Отличительной чертой этой обобщенной модели Прикаспийского региона, не являющегося в докунгурское время целостной системой и не включенного в другие целостные системы, является тезис о доминирующей роли в его развитии флуктуаций, вносимых с надсистем. Это принципиально новая геодинамическая модель Прикаспийского региона. Принципиальной новизной отличаются и сделанные на ее основе и имеющие практическую значимость заключения: образование углеводородов в докунгурском палеозое Прикаспийского региона было дифференцированным по площади и разрезу (носило “очаговый” характер); зональная нефтегазоносность региона приурочена к различающимся по геологическому строению районам [3]. Составной частью этой модели Прикаспийского региона является и новый вариант “Карты прогноза нефтегазоносности Казахстана” [4].

Таким образом, пока велись разговоры о необходимости создания новой непротиворечивой модели Прикаспийского региона объединяющей и примеряющей его “депрессионную” и “инверсионную” модели [10, 12], последняя потеряла свою актуальность. Сегодня “инверсионную” модель уже можно рассматривать в рамках анализа эволюции взглядов на геологическое строение региона как исторический факт. Пока анализировались особенности фантома (“инверсионной” модели) казахские геологи и геофизики создали принципиально новую модель Прикаспийского региона, существенно превосходящую по своим прогностическим возможностям все известные нам модели. По нашему мнению, такая ситуация возникла из-за стремления российских геологов создать непротиворечивую модель региона. У нас имеются глубокие подозрения, что “непротиворечивость” модели каким-то образом ограничивает ее прогностические возможности. Отчасти это происходит потому, что свойство “непротиворечивости” обеспечивается, главным образом, опорой модели на умозрительные концепции, оторванные от реальных прогностических задач. Причем, сама “непротиворечивость” является одной из таких концепций.

Что такое Постмодерн? Это Сегодняшнее Время, время, в котором мы живем с его способами мышления, идеями, мифами, мечтами и глупостями. Это просто Сегодняшнее Время и ничего больше. Идеи, мифы, мечты и глупости в их неразрывной общности мы будем для удобства называть просто идеями.

Художники отражают Сегодняшнее Время в своих произведениях. Критики выискивают в произведениях Художников приметы Сегодняшнего Времени и способы их отражения. Мы, осваивая произведения искусства и результаты их критики, проникаемся новыми идеями. Новые идеи мы можем осваивать, и наблюдая за жизнью непосредственно. Ведь каждый из нас немного Художник. Новые идеи мы можем заимствовать у тех, с кем общаемся. Ведь каждый из нас немного Критик. Но следует помнить, что эти идеи являются новыми только для нас. А для Сегодняшнего Времени они являются просто его идеями.

Идеи Сегодняшнего Времени-Постмодерна включают в себя все идеи предшествующих ему времен - Модерна, Традиции, …. Включают они в себя и те идеи, которые возникли в Мире до того, как Человек стал Человеком. Часть из них мы можем отследить в своем подсознании. Идеи Сегодняшнего Времени включают в себя в качестве незначительных компонентов и те идеи, которые станут специфичными для Завтрашнего Времени. Отследить их способны только гении.

Чем Постмодерн отличается от Модерна? Многим. Но нас в контексте рассматриваемого вопроса интересуют только некоторые фундаментальные отличия. Модерн в своем отрицании (псевдоотрицании) Традиции претендует на обладание Истиной на уровне “веры” в нее. Одна из составляющих этой “веры” - “вера” в науку. В Постмодерне само понятие Истины эфемерно и неопределенно, а раз так, то не имеет смысла и стремление к обладанию ею. Претензии на обладание Истиной в Модерне породили неприменимые дихотомии. А для Постмодерна дихотомии - нонсенс. Ведь для их существования нужны жесткие концепции, которых в Постмодерне просто нет. А Модерн пронизан жесткими концепциями, разными, а иногда и взаимоисключающими.

Геолог, носитель Постмодерна, будет воспринимать Прикаспийский регион как комплекс идей, в котором, по определению, невозможно выделить объективную информацию, достоверные заключения, мифы, мечты и глупости. Более того, у него не возникнет даже мысли проделать такую работу в случае возможности ее практической реализации. Зачем? Ведь он, в отличие от носителя Модерна, не стремится к объективному знанию. Это не означает, что носитель Постмодерна отрицает само существование объективного знания. Он не может отрицать то, что для него не имеет смысла. “Инверсионную” и “депрессионную” модели Прикаспийского региона носитель Постмодерна будет считать ни истинными, ни ложными, ни достоверными, ни ошибочными, ни противостоящими друг другу, ни взаимодополняющими. Они для него будут просто частными идеями, идеями, в которых отражены все вышеперечисленные составляющие. И, конечно же, в этих идеях каким-то образом отражается и реальный объект - Прикаспийский регион. Но носителя Постмодерна не будет интересовать “технология” этого отражения - методология, методика и информационная база построения рассматриваемых моделей. Зачем ему это? Ведь он не стремится смотреть на реальный физический объект через весь комплекс идей о нем, а раз так, то ему не требуется и оценка их достоверности. Для него этот комплекс идей как раз и является объектом.

Имеется неограниченное число идей о геологическом строении Прикаспийского региона. В своем неразрывном единстве они порождают фантастические неопределенности. Носитель Постмодерна будет видеть эти неопределенности и относиться к ним спокойно. Ведь эти неопределенности для него всего лишь один из классов характеристик реального объекта (напомним, что для него реальным объектом является не физический объект, но комплекс идей о нем). Распространено мнение о том, что носитель Постмодерна стремится к неопределенностям. Это не так. Зачем ему стремиться к тому, в чем он и так находится.

Носитель Модерна неопределенности почти не замечает, а если и замечает, то они представляются ему в искаженном виде. Например, как в корне ошибочные мнения его оппонентов или “несущественные” противоречия между региональной и местной “стратиграфиями”. Исключением являются области человеческой деятельности, в которых перманентно появляются большие массивы новой информации. Пример такой области - геология. И эта новая информация только своим появлением порождает неопределенности. Вот эти неопределенности носитель Модерна прекрасно видит и делает все возможное, для того, чтобы перевести их в определенности. Построение “депрессионной” и “инверсионной” моделей - пример такой работы. Но само существование этих моделей породило новые неопределенности [12]. Круг замкнулся.

Удалось ли разорвать порочный круг неопределенностей автору работы [11]? Ведь, как можно понять из его более ранних работ, именно создание непротиворечивой модели Прикаспийского региона и являлось его целью. Автор четко осознает, что антагонистичные друг другу “депрессионная” и “инверсионная” модели, будучи включенными средствами разработанной им методологии в непротиворечивую модель, эту антагонистичность потеряют. Вот именно это понимание и является первым интеллектуальным прорывом на пути от Модерна к Постмодерну Прикаспийского региона. Автор поставил перед собой стандартную задачу Постмодерна - разрешить дихотомию двух альтернативных моделей. Но для достижения цели использованы средства Модерна. Цель не достигнута. Построенная автором новая модель Прикаспийского региона ни отрицает и ни примеряет “депрессионную” и “инверсионную” модели. Она включает в себя их отдельные элементы, и ничего больше.

Поведем итоги

Противоречивость геологических моделей определяется общими и частными неопределенностями процесса познания Мира. Некоторые из них нами обозначены. Это неопределенности:

- объективных ограничений процесса познания (например, действие принципа неопределенности Гейзенберга);

- конкретных логических систем;

- взаимоотношения гуманитарного и “технарского” способов мышления;

- конструирования на основе понятий, соответствующих им технических терминов;

- формирования совокупности геологических фактов (информации, принятой за факты), характеризующих изучаемый объект;

- глобальных и региональных тектонических концепций;

- несоответствия методологической основы стратиграфии изучаемым реальным геологическим объектам;

- неформализованной (“договорной”) селекции геологической информации при создании стратиграфических схем;

- принципиально новых подходов к организации информации, характеризующей изучаемый объект (например, на основе синергетики);

- наступившей эпохи Постмодерна.

Имеются неопределенности и супермировоззренческого плана. Одна из них - неопределенность соотношения материального и идеального. Например, “инверсионную” модель можно рассматривать как отражение результатов деятельности духовных сил, вносящих в природу хаос, а “депрессионную” - покой, гармонию и … застой. Можно даже пытаться увидеть эти силы через характеризующие их модели. Но мы опять увлеклись и вышли за пределы научного метода познания Мира.

У Исследователя, пожелавшего создать непротиворечивую геологическую модель Прикаспийского региона, есть два пути. Первый - не замечать неопределенностей процесса познания, а наши рассуждения о них считать досужными выдумками. В этом случае Исследователь может создать “непротиворечивую” модель. Но она будет “непротиворечива” только и только в рамках Модерна. Идти этим путем - безусловное право Исследователя. Второй путь - идти навстречу неопределенностям, идти не с поднятым забралом, но сняв свои доспехи и отбросив оружие. Ведь это оружие ковалось на первых этапах становления Модерна для сокрушения Традиции. А в рамках Модерна оружие использовалось только для показательных турнирных боев (например, между фиксистами и мобилистами). Какой прок от него в наступившее время Постмодерна? А новое оружие, оружие, которым будет сокрушен Модерн со всей его системой “определенностей”, только куется. Идти этим путем - тоже безусловное право Исследователя. И да избавит его Бог от попадания на своем пути в мерзкую ловушку Постмодерна - ловушку тотальной и фатальной неопределенности, побуждающую попавшего в нее все смешать до такой степени, чтобы ростки определенности не появились в нашем Мире вплоть до самого его крушения.

Литература

1. Аполлонов М.К. Геодинамическая эволюция Казахстана в раннем палеозое (с позиций классической тектоники плит). //Геодинамика и минерагения Казахстана. - Алматы, 2000. - Часть 1. - С. 46-63.

2. Беспаев Х.А., Любецкий В.Н. Направление исследований геодинамики структур Казахстана в палеозое. //Геология Казахстана. -Алматы, 2000. - № 5-6. - С. 4-15.

3. Воцалевский Э.С., Шлыгин Д.А. Особенности нефтегазоносности палеозойских отложений Прикаспийской впадины. //Геология Казахстана. - Алматы, 2000. - № 5-6. - С. 64-87.

4. Воцалевский Э.С., Пилифосов В.М., Шлыгин Д.А., Маташев М.М., Парагульгов Х.Х., Шлыгина Т.М. Карта прогноза нефтегазоносности Казахстана. //Геология Казахстана. - Алматы, 2001. - № 3-4. - С. 93-101.

5. Голоудин Р.И. Состояние логической организации знания в науке о Земле. //Советская геология. - М., 2000. - № 2. - С. 77-79.

6. Жолтаев Г.Ж. Геодинамическая модель Прикаспийской синеклизы в палеозое. //Геология Казахстана. - Алматы, 1996. - № 5. - С. 41-53.

7. Казанцева Т.Т. О линейности и нелинейности в геодинамике в связи с геологическими законами эволюции. //Известия Отделения наук о Земле Академии наук Башкортостана. - Уфа, 2002. - №8. - С. 115 - 123.

8. Контарь Е.С. Историко-геологические аспекты металлогении Урала. //Геология и металлогения Урала. - Екатеринбург, 2000. - С. 15-49.

9. Кузовков Г.Н. Импактная природа Уральской геодинамики. //Геология и минерально-сырьевые ресурсы европейской территории России и Урала. - Екатеринбург, 2000. - Книга 2. - С. 103-104.

10. Писаренко Ю.А. Роль методологии в разрешении геологических противоречий на примере Прикаспийского региона. //Недра Поволжья и Прикаспия. - Саратов, 1999. - Вып. 17. - С. 12 - 15.

11. Писаренко Ю.А. Позднепалеозойская тектоно-седиментационная модель Прикаспийского региона и ее значение для определения приоритетных направлений геологоразведочных работ на нефть и газ. Автореферат на соискание ученой степени доктора геолого-минералогических наук. - Саратов, 2004. - 49 с.

12. Писаренко Ю.А. Кривонос В.М. Критический анализ депрессионной и инверсионной моделей Прикаспийской впадины. //Недра Поволжья и Прикаспия. - Саратов, 1995. - Вып. 9. - С. 3 - 10.

13. Пучков В.Н. Палеогеодинамика Южного и Среднего Урала. - Уфа, 2000. - 146 с.

14. Пучков В.Н. Важнейшие закономерности и индивидуальные черты геологической эволюции Урала и сопредельных территорий. //Литосфера. - Екатеринбург, 2001. - №1. - С. 15-31.

15. Пущаровский Ю.М., Соколов С.Д. Нелинейная тектоника. //Фундаментальные проблемы общей тектоники. - М., 2001. - С. 476-508.

16. Рапопорт М.С. Некоторые достижения и проблемы в изучении тектоники, эволюции и металлогении Урала. //Геология и металлогения Урала. - Екатеринбург, 2000. - С. 5-14.

17. Тюрин А.М. Непротиворечивая геологическая модель. Реальность или иллюзия? //Недра Поволжья и Прикаспия. - Саратов, 1999. - Вып. 19. - С. 52 - 53.

18. Тюрин А.М. Геологическое строение прибортовой зоны северо-востока Прикаспийской синеклизы. //Геология и эксплуатация нефтяных и газонефтяных месторождений Оренбургской области. - Оренбург, 2001. - С. 84 -89.

19. Фундаментальные проблемы общей тектоники (Под редакцией Ю.М. Пушаровского). - М., 2001. - 519 с.