ЧАСТЬ II. ПУТЕШЕСТВИЕ В СЛОВАРЬ
1. О ЯЗЫКОВОМ "ДРЕВЕ ПОЗНАНИЯ"

Принимаемый большинством лингвистов подход к развитию языков современной европейской цивилизации заключается в том, что все они возводятся путем различных сопоставлений и реконструкций в итоге к некоему единому индоевропейскому праязыку. Тем самым, выстраивается языковое дерево, исходя из живых и отмерших веток, с попыткой восстановить общий корень, скрытый в толще веков.

При этом причины, вызывающие то или иное разветвление языкового Древа, лингвисты ищут в исторических событиях, придерживаясь при этом традиционной хронологии. Иногда даже указывают не только время, но и место, откуда началось разделение индоевропейского праязыка - Беловежская Пуща в Белоруссии.

Другая точка зрения, развитая, в основном, итальянскими лингвистами, заключается в постулировании нескольких исходных языковых центров и самостоятельно развиваюшихся языковых "кустарников". В качестве примера приведем диаметрально противоположные взгляды приверженцев двух упомянутых теорий на происхождение балтийской группы языков, к которым в настоящее время принадлежат литовский и латышский языки.

Сторонники единого (ностратического) языка, считают балтийские языки наиболее архаичными, сохраняющими наибольшее родство с индоевропейским праязыком. Противоположная точка зрения рассматривает их как маргинальные, возникшие на северной границе взаимодействия двух самостоятельных западной (европейской) и восточной (евроазиатской) языковых семей. Под европейской языковой семьей подразумевается романская группа языков, которая, как считается, произошла из латинского языка.

Интересно отметить, что при таком подходе на южной границе между этими условными языковыми семьями в качестве такого же маргинального языка оказывается греческий язык. Однако между греческим и балтийскими языками существует принципиальная разница: современный греческий язык действительно представляет собой маргинальный, в значительной мере обособленный язык, получившийся в результате скрещивания иудеоэллинского и праславянского языков. В рамках излагаемой концепции это вполне понятно - греческий язык является наследником иудеоэллинского языка Старой империи.

Напротив, балтийские языки сохраняют и общий лексический фонд, и прямые фонетические соответствия как со славянскими, так и с германскими языкам, но отнюдь не с иудеоэллинским. Здесь еще необходимо отметить, что и в греческом языке многие "древнегреческие" корни являются не просто общеиндоевропейскими, а именно славянскими.

Раздел языкознания - этимология - занимается исследованием происхождения слов, составляющих лексику, т. е. словарный запас языка. Придерживаясь традиционной хронологии, этимология является, по сути, эвристической наукой, и в этом смысле ее можно сравнить с археологией, поскольку единственным надежным критерием является письменная фиксация слова. При этом лингвисты, конечно же, руководствуются прежде всего здравым смыслом и действуют методом сравнения.

Однако датировка "древних" письменных памятников, не имеющих собственной даты записи - вещь сама по себе весьма непростая, и может приводить к серьезным ошибкам не только в хронологии, но и в языкознании. Достаточно упомянуть, что криминалистика для датировки даже современных письменных источников не только использует целый комплекс инструментальных методов, но и опирается при этом на статистически обоснованную и независимо датированную базу данных для сравнения документов. Для древних же письменных источников такая база данных просто отсутствует.

В 50-х годах ХХ века М. Сводеш разработал новое направление в лингвистике - глоттохронологию. Глоттохронология - это область сравнительно-исторического языкознания, занимающаяся выявлением скорости языковых изменений и определением на этом основании времени разделения родственных языков и степени близости между ними. Такие исследования проводятся на основе статистического анализа словаря (лексикостатистика).

При этом предполагается, что глоттохронологический метод применительно к относительно недавно (в пределах Новой Эры) разошедшимся языкам дает систематическую ошибку в сторону приближения к нашему времени. Однако, применительно к разделению праславянского языка глоттохронологические вычисления дают довольно устойчивую границу - XII век.

С другой стороны, ареалы "балтийского" и "славянского" языков в Восточной Европе по данным топонимики (названия мест) и гидронимики (названия водоемов) в XI веке по традиционной хронологии практически совпадают. Это еще одно свидетельство в пользу существования балто-славянской языковой общности по состоянию на XI век. При этом практически все лингвисты, за исключением, пожалуй, чешского ученого В. Махека, считают германские языки отделившимися от балто-славянских по крайней мере на тысячелетие раньше. Это, судя по Словарю, лингвистическая ошибка, порожденная традиционной хронологией.

Сама по себе "древовидная" модель (на языке математики она называется решеткой Бете) не вполне адекватна для описания процесса развития языков, поскольку она не включает обратной связи и предполагает, что единожды разделившиеся языки далее развиваются независимо друг от друга. Этот предельный случай может реализоваться только в результате полной информационной изоляции одной части населения от другой на протяжении жизни, по крайней мере, нескольких поколений.

В отсутствие средств массовой информации такое возможно только из-за географической изоляции в результате глобальной природной катастрофы - например, потопа, разделения материков, резкого изменения климата, глобальной эпидемии и.т.п. Однако, это достаточно редкие события даже с точки зрения традиционной хронологии. Более того, даже разделение Евразии и Америки Беринговым проливом полностью не уничтожило языковой связи, например, японского языка и языков некоторых индейских племен.

С другой стороны, в отсутствие глобальных катаклизмов информационный обмен происходит непрерывно как внутри языка, на уровне междиалектальных связей, так и между языками. Судя по Библии и по различным эпосам, глобальных катастроф, резко нарушивших языковую общность, на памяти человечества было не более двух, что отражено, например, в библейских преданиях о Всемирном Потопе и Вавилонском смешении языков.

Обратим внимание читателя, что эти два предания свидетельствуют о принципиальном различии результатов двух катастроф с информационной точки зрения. Результатом Всемирного Потопа стала изоляция группы населения (семья Ноева Ковчега), которая говорила на одном языке. Вавилонское же столпотворение говорит о внезапно возникшем непонимании разными частями населения друг друга, что является результатом столкновения резко различающихся языковых систем, которое могло проявиться только при объединении разных частей населения. Иными словами, первый катаклизм носил аналитический характер, а второй - синтетический. Поэтому все "революционные" языковые изменения могут быть смоделированы на основе только двух упомянутых катаклизмов. И, как следствие, адекватная языковая модель должна представлять собой, по крайней мере, граф, способный отразить систему обратных связей, а отнюдь не "дерево" решетки Бете. И будущей лингвистике не обойтись без привлечения такого раздела математики как топология.

В рамках же традиционной хронологии мнимых "революционных" изменений оказывается гораздо больше, причем они носят локальный характер - например, "великий средневековый сдвиг английских гласных", который относят к XII в., когда безо всяких на то естественных причин якобы изменилась вся структура гласных, причем только в языке населения Британских островов. А примерно через 300 - 400 лет, в XVI в. также "революционно" практически восстановилась прежняя система. В это же время в достаточно удаленной от Британии Греции якобы происходила другая "революция" - т.н. итацизм, когда сразу несколько гласных выродились в один звук "и", что привело к жуткому орфографическому разнобою в современном "новогреческом" языке, где можно насчитать до 5 вариантов написания одного слова.

Обе эти мнимые "революции" возникли по одной причине - из-за непригодности латиницы для однозначной передачи звукового состава любого европейского языка. И "среднегреческий итацизм", и "великий английский сдвиг" возникли из-за введения латиницы и именно при латинском отображении греческих ли, английских или других слов. В качестве примера для тех, кто знаком с английским языком, предлагаем самостоятельно озвучить "греческие" phthisis "чахотка" и diarrhoea "понос".

Или возьмем знаменитый латинский ротацизм, когда звук "з" якобы внезапно (в историческом масштабе) перешел в "р". Причем в романских языках перешел везде, а в германских не всегда, не везде и не последовательно: ср. нем. Hase "заяц" и англ. hare, нем. Eisen "железо" и англ. iron, но нем. war "был" при англ. was. Звуки "з" и "р" принципиально различаются по природе своего образования. Какие мыслимые фонетические причины могут быть у такого неестественного сдвига? А вот палатальное ("украинское") г и немецко-французское язычковое ("картавое") r как раз фонетически весьма близки. Еще Ломоносов подметил фонетическую близость греческих r ("картавое рцы") и g (палатальное г). Анализ Словаря показывает, что появление "r" связано именно с неустойчивостью палатального г, а отнюдь не "з", которое само является одним из продуктов эволюционного преобразования палатального г.

Поэтому латинский ротацизм - еще одна явная несуразица, связанная с мнимой "древностью" письменной латыни, когда якобы букву Z (передававшую "з") в указном порядке отменили за "ненадобностью" в 312 г. до н.э. (произошел "ротацизм"!). А потом, лет через 300, стали опять понемногу использовать, причем только для написания "греческих" слов.

Эта мифическая история одной природы с историей искусственного появления в кириллице фиты, ижицы и прочих греческих букв. Обе истории относятся к одному и тому же средневековому периоду становления азбучной письменности.

Словарь же показывает, что, во-первых, во всех европейских языках происходят, хотя и с разной скоростью, но одни и те же эволюционные фонетические процессы, и, во-вторых, что общий лексический фонд европейских языков, (без учета финно-угорских, тюркских и др. заимствований), и на сегодня содержит порядка 1000 ключевых нелатинизированных слов, принадлежащих примерно к 250 общим корневым группам.

Словарный запас на основе этих корневых групп охватывает практически все необходимые для полноценного общения понятия, включая, в частности, все глаголы действия и состояния, в том числе и т. н. "неправильные" глаголы (иначе - глаголы сильного спряжения). В Словаре находит свое законное место, в частности, подавляющее большинство общеславянских слов, традиционно относимых к этимологически трудным или неясным. Здесь же естественным образом определяется и место практически всех слов т.н. нецензурной лексики русского языка.

2. КАК УСТРОЕНА ЕВРОПЕЙСКАЯ ФОНЕТИКА

Этимологи сравнивают слова разных языков на предмет выяснения степени их родства "по созвучию и по сосмыслию". Созвучие, т.е. фонетическое соответствие, однокоренных слов в разных языках, воспринимаемое на слух и фиксируемое письменно, является одним из необходимых условий для решения вопроса о степени родства сравниваемых языков. Здесь, безусловно, определенную роль играют долгота, интонация и ударение, но главное качество звука определяется речевым аппаратом человека - т.е. тем, как образуется звук.

Рассмотрим, для начала, гласные звуки. Они классифицируются, прежде всего, по степени открытости. Произнесите на одном дыхании а-о-у-и - здесь наиболее открытый звук "а" последовательно переходит в наиболее закрытый (узкий) "и". При этом "закрытие" звука в последовательности а-о-у происходит одновременно с округлением губ. Если так же произнести а-э-е-и, то здесь "закрытие" звука в последовательности э-е-и связано с усилением напряжения языка и соответствующим сужением звука. Изменение качества звука пре переходах а-э или а-ы связаны не только с сужением звука, но и с изменением напряженности лицевых мышц.

Изменение напряжения определенных групп мышц, связанное с образованием нового звука, называется артикуляцией. Из физиологии известно, что чем выше темп речи, тем сильнее артикуляция "опаздывает" - мысль как бы "забегает вперед", и речевой аппарат готовится к следующему звуку, не успевая зафиксировать предыдущий. Отсюда и выпадение промежуточных согласных ( например, в просторечии произносится "скоко" вместо "сколько" , щас вместо сейчас и т. п.), и "проглатывание" окончаний, сужение и укорачивание ударных гласных, и сильное ослабление (редукция) безударных гласных.

Эти процессы присущи любому живому языку. Они происходили, происходят и будут происходить всегда, пока существует живая речь. И более всего темп речи влияет на качество гласных. Поэтому гласные звуки наиболее уязвимы для полноценной передачи и восприятия на слух корневых лексических различий.

В русском языке, например, колебания корневого гласного наблюдаются в корнях типа рас(ту)/рос(т). В этом случае изменение качества корневого гласного служит внутренней флексией при образовании однокоренных слов - ср. также, например, англ. sing - петь, пою, sang - пел, sung - спел, певший, song - песня, русск. пёк - пеку, был - буду, вью - вил, брил - брею и т. д. Поэтому не случайно, что письменная фиксация гласных (огласовка) возникла только на новейшем этапе развития европейских языков с появлением азбуки, т.е.не ранее XI века. При этом становится вполне закономерной сокращённая форма записи слов (с пропуском большинства гласных) на раннем этапе азбучной письменности - для понимания текста во многих случаях было достаточно отразить на письме только согласные звуки слов и конечные гласные (включая Ъ), обозначавшие также и границу слова.

Анализ приводимого далее словаря, основанного на лексике пятнадцати языков, взятых в качестве достаточно представительной выборки, показывает, что придыхание, лабиализация (губное округление), умлаут (сужение) и аблаут (резкое изменение вокальной позиции) гласных звуков в европейских языках сами по себе не означают изменения корневой принадлежности. Это же касается и тона европейских гласных, который является неотъемлемым значимым признаком гласного в ряде других языков, например, в китайском и родственных ему языках.

Вспомните, чему учил профессор Хиггинс Элизу Дулитл в романе "Пигмалион". Профессор фонетики, обучая Элизу оксфордскому стандарту произношения, исправлял ее лондонское просторечие, т. н. акцент "кокни". Наиболее характерные отличия этого акцента от нормативной фонетики современного английского языка заключаются именно в произношении гласных (в частности, произношение "аi" вместо нормативного "еi") и "антинормативном" употреблении начального придыхательного h, который в "кокни" не произносится там, где пишется, а, наоборот, произносится там, где не пишется. При этом, несмотря на различие в произношении гласных и придыхания, герои романа прекрасно понимают друг друга.

Единственное качественное различие гласных, которое практически почти удваивает количество общеевропейских корневых основ, связано с изменением состояния носоглотки как резонатора звука - назовем его окраской. Прежде всего, это назализация, т.е. перекрытие носоглотки, вызывающее "гнусавое" произношение гласного. Мало кто обращает внимание на хорошо известный медикам-отоларингологам факт, что перекрытие носоглотки немедленно увеличивает интенсивность дыхания, вызывая одновременно и придыхание, и лабиализацию (губное округление), и сужение гласного.

Попробуйте зажать нос и воспроизвести фразу из детской книжки - "У бедя дасборг" вместо "У меня насморк", и сами почувствуете справедливость этого наблюдения. Заодно Вы ощутите и существенное изменение качества всех согласных звуков.

С другой стороны, сходное изменение резонансных параметров носоглотки вызывает прикрытие рта полусжатыми губами при произнесении гласного звука, поскольку часть воздушного потока при этом также направляется через носоглотку, вызывая частичную назализацию звука. Эти два рефлекторно взаимосвязанных процесса и дают эффект "окрашенного" гласного.

Естественно, в живом языке степень "окраски" гласного колеблется, однако этими колебаниями вполне можно пренебречь в тех случаях, если принадлежность к "окрашенной" (~o) или "неокрашенной" (ъ) корневой группе в современных языках может быть определена независимо по области значений - т.е. семантически.

Например, "неокрашенный" корень (в)ъх в значении "точно определенный, быстро истекающий срок" дает русск. век, лит. veikti "подвизаться", русск. вечер, лит. vakaras; англ. week "неделя", нем. Woche, швед. veck, норв. uke; ит. vigilia "канун", фр. veille, англ. eve; норв. [ae]ve "вечность", а "окрашенный" корень (в)~oх со значением "запах, вонять, привлечь, половые отношения, вязать" дает русск. вякнуть ("подать голос, привлечь внимание"), словен. vekаti "позвать, пожаловаться", англ. wink "подмигнуть, привлечь внимание", нем. winken, швед. vinka, норв. vinke. В нынешних однокоренных с ними русск. веко, лит. vokas и лит. voka "крышка" носовой окраски нет, но достаточно привести однокоренные венец, венок, восходящие к тому же значению корня.

Следует еще раз подчеркнуть, что даже "окраска" корневого гласного не всегда является однозначно определяющим признаком корня, поскольку она зависит от смежных согласных. Тем не менее, как видно из приведенного примера, "окраска" гласного может приводить к образованию самостоятельной корневой группы. При этом для правильного восприятия корневой основы на слух (с точки зрения передачи информации гласным звуком) необходимо определить, "окрашен" он или нет.

В пользу модели двухуровневой градации гласных свидетельствует и "телеграфный" язык. Известно, что при телеграфной передаче информации возможно сокращение текста без потери минимально необходимой информации не более чем на треть, что отражает 50%-ный уровень информационной избыточности любого языка, как следует из криптологических исследований.

Следовательно, модель "двух гласных" должна дать три типа корневых групп. Действительно, анализ Словаря показывает, что порядка 90% общего числа корневых групп составляют примерно поровну "окрашенные" и "неокрашенные", а остальные группы безразличны к окраске гласного.

Из вышесказанного, в частности, следует, что в корневой основе имеет значение только один гласный звук (ъ или ~o), находящийся под ударением, поскольку качество безударного гласного не несет дополнительной информации о принадлежности слова к данной корневой группе.

Европейские языки объединяет также принцип открытого слога, т.е. изначальное строение слога по схеме СГ: согласный + гласный. Полногласие в восточнославянских языках (борода, молоко) является отражением именно этого изначального принципа, а не вторично, как это обычно представляют.

Действительно, при увеличении темпа речи реализуется следующая схема: редукция (сокращение) безударного гласного в исходном открытом слоге - образование закрытого слога и появление смежных согласных - выпадение по крайней мере одного из смежных согласных - образование нового открытого слога - … Отметим, что выпадению подвержены все согласные, кроме тех сонорных р и л, которые при редукции гласных способны выполнять их роль и остаются слогообразующими: например, l в англ. ta-ble, где конечный гласный звук полностью редуцирован и не произносится. Полногласный вариант этого слова представлен ит. tavola, порт. tabela.

Другая сторона этого процесса - образование дифтонгов или "долгих" (удвоенных) гласных при выпадении промежуточного согласного. Это отражается письменной фиксацией смежных гласных, одна из которых, в свою очередь, оказывается безударной и далее редуцируется.

Этот процесс бесконечен: ср., например. англ. rain "дождь" и норв. regn, нем. Regen при однокоренных русских извергнуть, рыгнуть, ср. также ворошить, ит. versare "лить, пролить, вылить", фр. verser.

В приведенном примере появление начального (т.н. протетического) "в" также отражает принцип открытого слога, поскольку начальный гласный общего корня ър(~o)г представляет собой неполный слог, состоящий только из гласного, а огубление начального гласного с последующим появлением "в" снимает такое вырождение. Фонетической альтернативой этому является полная редукция начального гласного (ъ): ср. англ. wrong "ошибочный" и русское отвергнуть, причем начальное английское w пишется, но не произносится.

Суммируя вышесказанное, можно еще раз констатировать, что при любом количетве слогов в корне существенное значение может иметь качество только одного корневого гласного, причем оно проявляется только под ударением.

Естественно, что корневая группа может быть безразлична к окраске гласного и в том случае, если для передачи смысла достаточно определенного сочетания согласных.

Отметим, что за вычетом группы носовых (м, н), определяющих окраску гласных, существует всего четыре группы согласных, качественно различающихся в интервокальной позиции - т.е. в зависимости от соседних звуков, а именно: 1) губные (б, п, в, ф), 2) альвеолярно-зубные (д,т, англ. th, исп. z, греч. d, q, сюда же относятся сложные согласные типа русских ц,ч), 3) сонорные плавные (л, р) и 4) щелевые (с, з, ш, ж, х, й, h, мягкое (палатальное) "г" типа украинского г, греческого g).

Взрывные (г, к,) образуемые резким смыканием гортани, в интервокальной позиции неустойчивы по артикуляционным причинам, рассмотренным выше, поэтому они не образуют самостоятельной группы корневых согласных, а включены в группу щелевых.

Для максимальной слуховой информативности корневые согласные должны максимально контрастировать друг с другом, поэтому максимальное число корневых согласных не превышает четырех. Однако корнем не исчерпывается состав слова, и для образования разного сорта формантов (аффиксов, к которым, например, относятся приставки) и флексий (падежных окончаний и.т.п) рядом с корнем должен находиться по крайней мере один звук, не принадлежащий ни к одной из групп уже занятых в самом корне слова.

Из этого вытекают важные следствия:

1. Корневая основа слова не содержит более трех согласных, причем если их три, то они принадлежат, как правило, к разным интервокальным группам (например, стър, блъд и.т. п.);

2. Если присоединенный к трехсогласному корню формант приводит к образованию нового корня, то один из прежних корневых согласных становится неустойчивым, например, корень (х)вър(б): воробей, чеш. vrabec, укр. горобець, лит. zvirblis, латыш. zvipuris, англ. sparrow, нем. Sperling, швед. sparv, норв. spurv, польск. wrobel - англ. warbler "певчая птица" - нем. Schwirl "птица сверчок" - свербеть , англ. swirl "кружиться", нем. quirlen - нем. Wirbel "вихрь", англ. whirl, швед. virvel, норв. hvirvel - англ. squirrel "белка", фр. ecureuil - сверло, чеш. svrdlo, нем. Quirl "мешалка" - лит. skverbeti "продырявить" - скворец и т. д.

3. Среди корневых основ, содержащих два согласных, существуют вырожденные, в которых оба согласных одинаковы, поскольку эффект аллитерации двух одинаковых корневых согласных только акцентирует внимание слушателя (например, корень лъл - ср. русск. лелеять, люли, люлька(ть), болг. лелям, лелея, серб. лелиjати, лељати, чеш. lulati, lilati, польск. lulac, лит. leliuoti , англ. lull, нем. lullen, швед. lulla - "баюкать"; англ. lullaby, lilt - "колыбельная"; ляля - швед. lullen (lullan), англ. loll - "малыш" и.т.д., ср. также мама, папа). При этом любой смежный с корнем (формантный) согласный в словах данной корневой группы, естественно, не принадлежит к той же группе.

Изложенные соображения позволяют понять, почему любой корень европейского слова содержит не более трех слогов.

Теперь рассмотрим систему фонетических соответствий в различных современных европейских языках - наследниках языковой общности XI века.

Начальный согласный "б" в балтийских и славянских языках, в основном, передается аналогичным звуком b в германских языках: ср., например, русск. блеклый, англ. bleak, нем. Bleiche, швед. blek. Редкие исключения в славянских языках связаны с ассимиляцией "б" последующим глухим согласным: например, ср. русск. пчела, болг. бчела, чеш. vcela, лит. bite, нем. Biene, англ. bee, ит. peccia, ape, фр. abeille, исп. abeja, порт. abelha, а также англ. beetle (жук), русск. букашка, или с частичным оглушением, в частности, перед l из-за его веляризации (нёбного смягчения) - русск. болото, чеш. blato, лит. bala, швед. blot, англ. blot "грязь" при русск. полынья, ит. paluda "болото", англ. pool "лужа", нем. Pfuhl, швед. pol.

Немецкое pf отражает процесс дальнейшего ослабления взрывного звука, в конечном счете приводящего к появлению начального f, которого не было в исходных корневых основах: русск. блоха, польск. pchla, англ. flea, нем. Floh. Начальное b может оглушаться не только перед l, но и перед r: брать, ит. prendere, фр. prendre; брат, ит. fratero, фр. frere; борозда, англ. furrow, нем. Furche, швед. fara, норв. fure. В ряде случаев в романских языках существуют и фонетические параллели "звонкий b - глухой p": благо, фр. plaisir "удовольствие" и blaser "пресыщать", а также b - f (см. ниже p - f): ит., фр., англ. bile "жёлчь", ит. fiele, фр. fiel, исп. hiel, ср. также блевать и греч. bleua "слизь".

В интервокальной позиции русскому "б" соответствуют звуки той же группы - b, р, v (w), f, например, русск. ребро, англ. rib, нем. Rippe, швед. rev(ben); русск. любить, англ. love, нем. lieben, швед. ljuvlig и т. д. После первоначально носового гласного, перешедшего в "m", "b' может быть ассимилировано в "m" ввиду артикуляционной близости, например русск. дыб (большой палец), англ. thumb, (b не произносится!), нем. Daumen, швед. tumme.

Начальный "п" в балтийских и славянских языках имеет два ряда соответствий в германских и романских языках: п = p и п = f, например, русск. пята, англ. foot и pad, нем. Fuss и Pfote, норв. fot и pote, при ит. piede "нога, ступня", фр. pied, исп. pie, порт. pe, греч. patonaca, padi; фр. patte "лапа", исп., порт. pata; Ещё более разительный пример: полный, лит. pilnas, ит. pieno, folto, фр. plein, исп. рleno, llano, порт. pleno, cheio, греч. plerioV, англ., швед., норв. full, англ. plenty "множество", фр. foule.

Каким образом появились эти фонетические p-f параллели? Ведь совершенно очевидно, что, например, ит. pieno и folto представляют собой фонетические варианты одного и того же слова, означающего "полный". Такие параллели могли появиться только в том случае, если в двух ветвях одного и того же языка процесс ослабления p проходил с разной скоростью, причем в германской ветви этот процесс уже закончился, и начальный звук p уже полностью перешел в f, в то время, как в романской ветви, точнее в ее восточной, греко-романской части еще звучало изначально общее p, а в западной части процесс ослабления p - f - h был в самом разгаре, и именно в этот момент фонетические варианты получили письменное закрепление. Именно введение латиницы вызвало разнобой в графическом отображении одного и того же слова.

Это подтверждается целым рядом фактов: 1) в германских языках нет сильных глаголов с аблаутом (чередованием) корневого гласного, начинающихся с p, но имеется целый ряд таких глаголов с начальным f; 2) практически все немецкие слова, начинающиеся с p, (но не с pf!) заимствованы из латыни, романских или славянских языков в средние века; 3) в части исконно немецких слов для передачи начального звука f используется латинское v; 4) в германских языках не встречается начальное сочетание sf, но распространено sp, где начальное приставочное s стабилизировало корневое начальное p, воспрепятствовав его ослаблению до f.

В романских языках ослабление начального "п" из-за влияния иудеоэллинского языка оказалось ещё сильнее, вплоть до полной вокализации: пырнуть, ит. ferire, исп. herir (h немое).

Еще более яркий пример: плакать, ит. piangere, фр. pleurer, исп. llorar, порт. chorar (корень плoг). Здесь на ослабление исходного "п" накладывается и веляризация "л", и вокализация последующего палатального "г". Во французском слове сохраняется pl, но частично вокализуется g, давая картавое "язычковое" r. В итальянском из-за преобладания веляризации l вокализуется до i ( = j, й), а взрывное g переходит в аффрикату (дж).

В испанском, напротив, вокализуется начальное p (ll = lj), поскольку в этом языке веляризация l выражена гораздо слабее, а в португальском одновременно ослаблены и p, и l, что приводит к образованию начального ch (= мягкое ч, хь) вместо исходного pl. При этом в двух последних языках g также вокализовано, а его место занимает аналог раскатистого русского "р", заменивший французский (язычковый) вариант r.

При вокализации последующего согласного (исчезновении промежуточных палатальных г, х) в романских языках возможно и озвончение начального p до b: ит. bere, фр. boir, исп., порт. beber при русск. пить, греч. pinw, ср. также англ. pour "лить" (корень пъх). В интервокальной позиции русскому "п" чаще всего соответствуют ит. p, исп., порт. b и фр. v: отпереть, ит. aprire "открыть", фр. ouvrir, исп., порт. abrir, ср. также греч. abertoV "открытый", ит. aperto. Во французском языке интервокальное p может вообще выпадать: тёплый, ит. tiepido, фр. tiede, англ. tepid.

Приведенные примеры иллюстрируют также значение и место латыни в европейских языках. Книжная латынь, как искусственно созданный язык, лексически богата именно за счет фиксации фонетических параллелей, в частности p-f параллелей. Сравните, например, слова конфликт и комплекс. Это - однокоренные слова, причем корень в них тот же, что и в русском плести: плъ(х)ъ(т). Отвлеченные значения обоих латинских слов совершенно очевидно развились из исходного практического смысла, содержащегося в русском слове.

Начальный "в" во всех языках рассматриваемой общности является протетическим - т.е. возникшим при огублении (лабиализации) первоначально гласного. Здесь наблюдается однозначное соответствие русск., болг., серб. "в" - польск., англ. нем. "w", хорв., словен., чеш., лит., швед., ит., фр., исп., порт. "v". В норвежском языке - v, u. Приведем пример, подчеркивающий универсальность этого общеевропейского фонетического процесса острый, лит. astrus, швед. vass, норв. hvass, ит. acuto, acre, фр. acere, acre, aigre, aigu, acide, исп., порт. agudo, англ. acute, греч. oxuV; заострить, навострить, англ. whet, нем. wetzen, швед. vassa, норв. hvesse, фр. aiguiser; острие, латыш. asmens "лезвие"; англ. axe "топор", нем. Axt, швед. yxa, норв. oks, ит. ascia, фр. hache, исп. hacha.

Напомним, что еще в XVI веке буква V передавала и гласный звук u, поскольку латинской буквы U не было. В связи с этим книжная латынь зафиксировала фонетические параллели слов с протетическим в и без него, например: вилять, вихлять, ит. oscillare, vacillare "колебаться, качаться, вибрировать, осциллировать". Эти два варианта одного и того же книжного слова являются прямым свидетельством средневекового происхождения латиницы, ибо иначе пришлось бы признать, что осциллограф появился раньше топора и остроги.

Консервативная орфография современного английского языка, практически не изменившаяся с XVII века, сохранила для нас еще несколько свидетельств неудовлетворительности традиционной хронологии.

Во-первых в начале исконно-английских (т.е. общих с балто-славянскими) слов звучал и звучит именно звук "w" (краткое неслоговое "у"), а не "v", и пишется именно w, а в романских языках этого звука в начале слова не было и нет теперь (кроме позднейшего французского дифтонга oi). Зато этот звук прекрасно сохранился в славянских языках - украинском, белорусском и одном из лужицких.

Во-вторых, латинская буква "V" до XVII века передавала и современное "в", и "у" из-за поздней диссимиляции романских звуков b и v, которая еще не закончилась в современном испанском языке. Это результат влияния иудеоэллинского языка Старой империи, где эти звуки не различались. Поэтому все английские слова с начальным v латинизированы.

В интервокальной позиции балто-славянское "в" образовалось либо из окрашенного гласного, либо после вокализации интервокального г (х): ср. русское его (произносится ево), а также ковать (корень къг), ср. англ. hew "рубить, сечь", нем. hauen, швед. hugga, норв. hogge, hakke, фр. houe "мотыга", cognee "топор". Из "окрашенного" гласного звук "в" образовался и в корневых сочетаниях типа гв-, дв, хв-: ссора, свара, ит., исп., порт. guerra "война", фр. guerre, англ. war; тварь, англ. dwarf "карлик, урод", нем. Zwerg.

В европейских языках русскому интервокальному "в" соответствуют звуки той же группы - b, v, w, p, f: ловить, облава, болг. ловя, серб. ловити, чеш. loviti, польск. lowic, лит. lavyti, англ. lope "скакать", нем. laufen "бегать", швед. lopa, ловкий, лит. lavus.

Пoзднее развитие звука "ф" (f) в европейских языках вполне понятно. Глухие звуки, естественно, уступают звонким в восприятии на слух. А звук "ф" среди глухих согласных - наиболее слабый и поэтому наименее выразительный для слухового восприятия, не считая придыхательного h. Этот звук мог приобрести самостоятельное значение только после закрепления звонкого протетического в и образования новых корневых основ с этим звуком, которые четко отличили б от в в подавляющем большинстве европейских языков.

Такого явления не было в иудеоэллинском языке, чему красноречивый свидетель современный греческий язык. Здесь знаменитая "бета" b передает именно звук "в", а слова с корневой греческой b находятся в обеих общеевропейских группах Б и В. Это говорит о том, что b никогда не передавала взрывного звука "б", а передавала именно губной полугласный w.

Об этом свидетельствует и само слово алфавит, которое никак не может относиться к "древнегреческому" языку, и не могло появиться ранее XV века, поскольку здесь определенно читается альфа-вита, т.е. новогреческое название буквы b, а не латинизированное альфа-бета (alphabet). Об этом же свидетельствуют орфографические и фонетические варианты одних и тех же греческих слов с начальными b- и eu- (эу-) даже в тех случаях, когда однокоренные с ними слова в других европейских языках однозначно имеют начальный звук "б". Такие же варианты существуют практически для всех современных одних и тех же греческих слов, которые пишутся с буквосочетаниями ft или pt - здесь до сих пор неразличимы звуки "ф" и "п" перед глухим "т".

Это обстоятельство, кстати, вообще ставит под сомнение существование самостоятельных "древнегреческого" и "среднегреческого" языков. Современный греческий язык возник на основе того языка, который, конечно же, испытал сильнейшее турецкое влияние в средние века, как и болгарский, но не мог же он растерять за это время более половины общеевропейских корней - ведь этого же не произошло с болгарским языком!

Анализ списка ключевых слов Словаря показывает, что современный греческий язык сохранил несколько десятков ключевых слов, которые есть во всех европейских языках кроме романских. Знаменательно, что все эти слова передают не позднейшие отвлеченные понятия, а наиболее простые, относящиеся к повседневной жизни, например: дочь, коса, вишня. Они совершенно явно отражают существование балто-славяно-германо-греческой общности до латинизации Европы, т.е., по крайней мере, до XIII века. Эти слова не попали в латынь именно потому, что Европа уже была разделена, поэтому "древние" римляне не могли заимствовать их у "древних" греков и наоборот. А вот латинизированные слова обнаруживаются только в современном греческом языке, возникшем, как утверждают лингвисты, не ранее, по крайней мере, XV века!

Начальному балто-славянскому "д" в германских языках соответствуют звуки той же группы, графически отображаемые англ. d, t, th, нем. d, t, z, швед., норв. d, t: русск. дежа (квашня, тесто), англ. dough, нем. Teig, швед. deg; русск. дратва, англ. thread "нить", нем. Draht, швед. trad. Здесь опять наблюдается два ряда соответствия из-за колебаний "звонкий-глухой". В интервокальной позиции к этому добавляется еще один ряд соответствий, производный от оглушенного "д" ("т"), например, вода, англ. water, нем. Wasser, швед. vatt.

Начальное балто-славянское "т" отражается в современных германских языках звуками той же группы: русск. тешить, англ. tease, нем. tauschen, швед. tjusa; русск. тяжелый, англ. tough, нем. zah, швед. tung; русск. тонкий, англ. thin, нем. dunn, швед. tunn; русск. таять, англ. thaw, нем. tauen, швед. toa.

Здесь проявляются те же ряды соответствий, что и для "д": 1) русск. "т" = англ. th = нем. d = швед., норв. t; 2) русск. "т" = англ. t = нем. (t)z = швед., норв t. Ряд, содержащий немецкое z, отражает смягчение (йотирование) согласных, особенно характерное для польского языка, и совершенно отсутствующее в болгарском и английском. В русском языке процесс смягчения согласных в новых заимствованиях продолжается и сейчас (например, телевизор, телекс с мягким "т"). Для интервокальной позиции t в этих языках характерны те же закономерности, что и для d. В романских языках смягчение согласных приводит либо к переходу t (d) - s (на письме отражается как ss, c, z, g, j, x), либо вообще к выпадению d, t (кроме итальянского языка): кидать, ит. cadere "ронять, падать, попасть", фр. choir, исп. caer, порт. cair, ср. англ. cast "кидать", shed "ронять".

Перед окрашенным гласным возможно также колебание d - st: тепло, топить (корень т~oп), нем. Dampf "пар", англ. steam, норв. stim, но dampe "выпускать пар", далее, изба, нем. Stube. Здесь опять-таки приставочное s стабилизирует глухой t (не d или th!).

Звуки группы (л, р) передаются совершенно аналогично в славянских, балтийских и германских языках в любой позиции. Обратим внимание читателя, что корневые группы Р и Л никогда не смешиваются.

В романских языках l сильно веляризовано, поэтому только в них наблюдаются переходы l - r, особенно ярко это проявляется в португальском языке: белый, ит. bianco, фр. blanc, исп. blanco, порт. branco. В итальянском языке после b, p (f) звук l полностью вокализовался и передается на письме гласной i. Все итальянские слова с невокализованным в этой позиции l - обратные средневековые заимствования. Другая сторона этого процесса - появление в определенных случаях вставочного l, развившегося из гласного, перед глухим согласным.

Во французском и португальском языках интервокальное l может быть полностью вокализовано: воля, ит. voglia, volenta, фр. v[oe]u, исп. voluntad, порт. vontade, ср. также англ. will, греч. bouli.

Носовые согласные "м" и "н" по способу образования являются назализованными вариантами, соответственно, "б" и "д" и передаются во всех рассматриваемых языках практически одинаково: ср. русск. молоко, англ. milk, нем. Milch, швед. mjolk; русск. нагой, англ. naked, нем. naken, швед. nackt, фр., англ. nude. Однако, часть этих согласных в современных языках отражает результат диссимиляции "окрашенного" гласного ~o, поскольку в большинстве современных европейских языков отдельных букв для передачи носовых гласных нет. В германских языках перед взрывными g, k бывший "окрашенный" гласный перешел в задненебный носовой согласный n' (носовое взрывное г).

В современном русском языке, например, первоначальный носовой гласный в корне большей частью передается буквами "я" и "у" в зависимости от вокальной позиции: русск. (с)тягивать, англ. tangle, tongs, нем. Zange, швед. tang(e); русск. луг, лог, англ. lea, lawn, нем. lenge, швед. lag(land), lund.

Часто используемые как доказательство носового или неносового произношения гласного церковнославянские источники не могут быть признаны в качестве однозначного критерия прежде всего потому, что "древнеболгарский" вариант праславянского языка, положенный в основу искусственно созданного церковнославянского, к тому времени практически уже утратил назализацию.

Отсюда и путаница в передаче носовых и неносовых гласных буквой "юс", возникшая в XIII -XIV вв. Отсюда и т. н. "вторичная назализация" в позднем средневековье. Это привело к тому, что даже Митрополит Московский Макарий, один из образованнейших людей своего времени, в середине XVI (!) века в титульной подписи "Митрополит Всея России" в слове Россия писал вместо "о" именно юс ("большой"), хотя носовых гласных в русском языке по традиционной хронологии уже давным-давно не должно было бы быть, тем более в слове Россия.

Наиболее разнообразные фонетические соответствия наблюдаются в группе щелевых согласных, получившихся из изначальных х и щелевого ("мягкого") г, включая их взрывные варианты к и г (kh, gh). Произнесите мягкое "хь", постепепенно смещая напряжение к кончику языка - вы получите ряд "х - ш , (щ) - ч - ц - с". Теперь произнесите то же самое с голосом - получится ряд "й - ж - (дж) - (дз) - з".

Неустойчивость начального г (взрывное или щелевое) проявляется и сегодня в русском языке под влиянием украинского. В чешском языке существуют оба звука, передаваемые, соответственно, буквами g и h, причем все слова с g - новейшие заимствования. В немецком языке изначальное "г" наиболее устойчиво и сохраняет взрывной характер, однако существуют два варианта глухого щелевого "х" и "хь", причем в говорах первый часто переходит во взрывное "к" (например, берлинское "ick" вместо "ich"), а второй - в звук, близкий к "ш" и даже "ч" - например, слово durch произносится почти по-английски. В английском же языке проявляется прямо противоположная тенденция: частичная потеря взрывного характера - ср. lunch нередко произносится в русской транскрипции "ланш", вместо "ланч", change -"чейнж" вместо "чейндж" и.т.п.

Это еще одно доказательство одновременности и однотипности процессов, происходивших и происходящих в рассматриваемых языках.

Рассмотрим сначала группу звонких щелевых. Во всех балто-славяно-германских языках можно найти проявление устойчивости передачи начального взрывного "г", например, русск. годиться, годный, англ. good, нем. gut, швед. gott; и неустойчивости щелевого мягкого (палатального) "г", приводящую к реализации ряда "й - г- (д)ж- (д)з": русск. желтый, англ. yellow, нем. gelb, швед. gul, русск. зиять, зевать, англ. yawn, нем. gahnen и т. д.

Отметим, что русским начальным ж, з и англ. y в немецком языке всегда соответсвует начальное "g" перед гласным.

В интервокальной позиции щелевое "г" вокализовалось (исчезло) полностью в английском и норвежском языках, частично в немецком и шведском, с образованием удлиненных или сдвоенных гласных - дифтонгов, но сохранилось в славянских языках - ср. русск. богатство, англ. boot(y), нем. Beute, швед. byte.

Еще разнообразнее процессы, связанные с неустойчивостью начального глухого щелевого "х". К моменту введения латиницы в романских языках начального "х" уже не было, оно либо вокализовалось, что формально на письме отражается немым h во французском, португальском и испанском языках, либо перешло в es, с дальнейшим выпадением s во французском (начальное e), либо в k (передаваемый при этом не буквой k, а c или qu !), либо в g, например: холодный, чеш. chladny, польск. chlodny, лит. saltas, англ. cold, нем. kalt, швед. kall, норв. kald, ит. gelato, исп. helado, порт. gelado; охладить, англ. cool, chill, нем. kuhlen, швед. kyla, норв. kjol(n)e, svale; ит. gelare "мёрзнуть, заморозить", фр. geler, исп. helar, порт. gelar.

Диссимиляция начального "х" происходила под явным воздействием иудеоэллинского языка, поскольку праславянское и иудеоэллинское "х" относятся к совершенно различным корням. В связи с этим начальное "х" потеряло информативность и в ряде случаев полностью исчезло и в германских языках: ср. русск. хлеб, англ. loaf, нем. Laib. В некоторых случаях оно частично ослабилось до "h", например, холм, англ. hill, нем. Holm; англ. holm, швед. holmе -"островок", но швед. kulle - "холм". В большинстве же случаев эволюция первоначального "х" привела к реализации ряда - (х) - ш - (ц) - с - (с)к - (щ) - ч: ср., например, русск. щит, защита, а также скит (отдельное прибежище), англ. shut, нем. Hut и Schutz, швед. skydd, англ. hut "хата, прибежище", швед. hytt - "отдельное помещение, каморка".

Из приведенного примера видно, что в современных германских, как и в славянских языках, существуют параллельно ряды однокоренных слов, (в данном примере, ск-/щ- = h-/ sk-, sh, sch), происходящих от начального "х".

Во французском языке общероманскому начальному взрывному звуку k, передаваемому буквой c, соответствует щелевой аналог русского "ш", передаваемый буквосочетанием ch: щенок, ит. cano "собака", фр. chien, при англ. kennel "конура".

В английском языке бывшее начальное "х" иногда передается на письме буквосочетанием wh: русск. целый, англ. whole, нем. heil, но русск. целить, англ. hеаl, нем. heilen; русск. колесо, англ. wheel, швед. hjul.

Вообще говоря, все слова с начальным "х" в русском языке традиционно считаются наиболее трудными для этимологии. В предлагаемой концепции эти слова занимают свое законное место.

Все лингвисты отмечают "неустойчивый" (иначе "подвижный") начальный звук "s" в большом числе корневых основ ("древний индоевропейский s-mobile"): ср. русск. короткий, краткий, англ. short и curt, нем. kurz, швед. skord. При этом они же не в силах объяснить начальное корневое "х" в славянских языках - это противоречит "индийской" природе происхождения европейского праязыка. Однако существование "подвижного" s легко объясняется неустойчивостью изначальной приставки "хъ", передававшей завершенность действия (ср. пел - спел, рубить - срубить), которая впоследствии дала балто-славянские приставки с-, ис-, (и)з-, итальянскую s, нем. ge-, латинскую ex- и т.д.

Это s в дальнейшем и стабилизировало глухие начальные корневые p, t, а также начальное взрывное k, образовав распространённые балто-славяно-германские сочетания sp-, st-, sk-. В романских языках полностью вокализованное начальное "х" теперь часто передается начальным гласным (обычно a или e).

Неустойчивость щелевых звуков проявляется также и в том, что для них характерна легкость взаимных переходов звонкий - глухой: ср. русск. голый при англ. callow, нем. kahl, швед. kal; русск. искать, укр. шукати, англ. keek и seek, швед. kika, при нем. gucken и suchen, где начальный согласный - звонкий.

Из сказанного, в частности, следует, что ко времени создания Азбуки (примерно XI в.) в европейском праязыке уже шел интенсивный процесс диссимиляции (разделения) неустойчивых г, х, одним из результатов которого было появление шипящих согласных (в том числе и взрывных - аффрикат) ш, ч, ц и т. п. Результат этой диссимиляции и отражен в Словаре в виде существования двух самостоятельных корневых групп К и С вместо группы "Х". Это отнюдь не означает, что в словах, принадлежащих теперь к группе К, в начале не может звучать с, а в словах, принадлежащих группе С - к, поскольку на процесс диссимиляции х наложился процесс стабилизации приставочного с, развившегося из того же звука х или его звонкого аналога.

Отсутствие параллельной группе С группы "З" становится вполне понятным и лучше всего иллюстрируется на примере немецкого языка. В начале немецких слов вообще не звучит "с" - вместо него звучит либо "з" перед гласным, либо "ш" перед согласным, зато всегда сохраняется начальное "г" именно потому, что начальный звонкий палатальный г в этом языке перешел только во взрывной г, а не в ж, з или й.

Глухой же начальный палатальный звук х развивался под влиянием последующего согласного при переносе ударения на второй слог и выпадении безударного гласного первого слога. Если второй согласный был также глухим то развивался звук "ш". Тем самым современное немецкое начальное "ш" (передаваемое как sch или s перед p, t) представляет собой не что иное, как фонетический вариант изначального палатального х(ь). По этой же причине в немецком языке нет собственно немецких слов с начальным х (передаваемым ch), хотя сам по себе этот звук в середине и конце слова существует в этом языке, причем даже в двух вариантах, один из которых как раз палатальное х(ь), например, в суффиксе -ig). Показательно, что "подвижное древнее" корневое "s" в немецком языке также передается звуком "ш" (sch) даже перед сонорными l, m, n, r, в отличие от приставки ge-.

Сохранение начального корневого "х" только в современных славянских языках прямо говорит о том, что праевропейский язык был именно праславянским.

Развитие фонетики общеевропейского языка на праславянской основе схематически показано на рисунке (см. также Комментарии к рисунку-схеме).

Справедливость изложенной концепции развития языка может быть проверена экспериментально любым читателем, в семье которого появляется новорожденный ребенок. Надо только обратить внимание на то, в какой последовательности ребенок осваивает речь под влиянием языковой среды, окружающей его в семье.

Первые звуки, которые издает ребенок - это гласные звуки, которые передают не смысловую, а эмоциональную окраску. Это звуки, при произнесение которых ребенок не прерывает дыхания и использует только напряжение голосовых связок.

Принципиально важное значение для освоения речи имеет следующий этап, когда ребенок начинает последовательно включать остальные составляющие речевого аппарата. И первыми после нейтрального гласного здесь появляются именно окрашенный (носовой) гласный ~o (мы говорим: "ребенок гунькает") и горловые палатальные согласные г и х (мы говорим: "ребенок агукает"). Это вполне естественно, поскольку при произнесении этих звуков ребенок по-прежнему не прерывает дыхания.

Только после этого, в речи ребенка появляются взрывные согласные б, п, д, т и их носовые варианты м, н, произносимые с прерыванием дыхания, и мы приходим в восторг от первых ма, па, ба, дя, тя, ня, произнесенных ребенком. Заметьте, что любой из этих слогов устороен именно по принципу согласный + гласный.

Следующий этап в развитии речи ребенка - диссимиляция палатальных г, х с появлением всего спектра производных щелевых (с, з, ш, ж и пр.) и взрывных г, к , что обеспечивает активное освоение словарного запаса.

И только на последнем этапе ребенок осваивает сонорные л и р, произнесение которых требует хорошо развитого управления кончиком языка. Именно при освоении этих звуков у ребенка нередко возникают трудности и требуется вмешательство врача-логопеда.

Как видно, развитие речи ребенка практически полностью моделирует развитие языка в целом (см. рисунок-схему). Генетический код, обеспечивающий последовательность освоения речевого аппарата для всех новорожденных един, но включение этого кода и развитие речи ребенка происходит только под воздействием окружающей его конкретной языковой среды - родного языка. На основе этой модели и развита концепция, положенная в основу Словаря.

3. О КЛЮЧЕВЫХ СЛОВАХ ЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА

В принципе, словарь любого языка включает все понятия, необходимые для нормального человеческого общения. Как утверждает лингвистика, минимальный необходимый и достаточный словарный запас должен составлять примерно 300 слов, из которых не менее тридцати должны быть глаголами, выражающими действие и состояние. Такой лексический запас наблюдается и сегодня, например, у некоторых аборигенов Африки и Австралии, находящихся на ранней стадии цивилизации. И количество корневых групп, представленных в нашем Словаре (примерно 250), соответствует тому же минимальному базисному набору, который был и в языке наших предков.

Однако, список исконных ключевых слов нашего общеевропейского Словаря (без учета интернациональных слов, вошедших в лексикон после XVI века) и сегодня насчитывает их не менее 1000, т. е. в среднем по 4 однокоренных ключевых слова на корневую группу. Это связано с тем, что корневая группа любого современного европейского языка семантически отражает все четыре типа понятий, определяющих философию нашей цивилизации: (1) единичное - (2) частное (особенное) - (3) общее - (4) отвлеченное.

При этом исходное смысловое значение каждой корневой группы связано не с антропогенными, а исключительно с природными явлениями, точно так же, как и в языке аборигенов. Эти первичные значения включают объекты и субъекты среды обитания, например: вода и водоемы, растения, дерево и лес, животные, птицы, рыбы, насекомые, Солнце, облака, а также природные явления: ветер, дождь, снег, прилив и т. д.

Физическое (химическое, биологическое) явление, процессы, сопровождающие его, и субстанции, участвующие в этих процессах, могут быть отражены сразу в нескольких корневых группах. В качестве примера можно привести процесс плавления, связанный с понятиями "жидкое", "течь", отраженный, в частности, в группе П 10: ср. плыть, англ. flow "течь, струиться", нем. fluten, fliessen, швед. floda, норв. flyte, греч. plew, порт. flutar; фр. fluer "течь"; ит. fiume "река", фр. fleuve; плакать, фр. pleurer и плевать, фр. plevoir "лить (о дожде)"; плавить, сплав, ит. piombo "свинец", фр. plomb, исп. plomo, порт. chumbo;

Эти же понятия отражены и в группе Л1: лить, лит. lieti, швед. halla; англ. leak "течь", нем. lecken, швед. lacka, норв. lekke; ит. liguido "жидкий", фр. liquide, исп., порт. liquido, англ. liquid; ливень, ит. diluvio. Здесь же и лед (= способный легко плавиться) и лудить (паять), олово, латыш. alvs, лит. alvas "свинец", латыш. alva, англ. lead (ср. также со швед. alv "поток, река").

В группе Т 6 : таять, чеш. tat, англ. thaw, нем. tauen, швед. toa, tina, норв. to, tine, греч. thkw; проталина, норв. tele "примерзать", tien "талый"; швед. tjale "мерзлота"; чеш. tavit "расплавлять"; англ. tin "олово", нем. Zinn, швед. tenn, норв. tinn, ит. stagno, фр. etain.

В группе Г 5: гасить (первоначально "заливать"), лит. gesti, gesyti, англ. gush "внезапный поток, ливень", "хлынуть"; нем. giessen "лить, сливать", швед. gjuta, норв. gyte; нем. Guss "литьё, чугун", ит. ghisa; англ. ice "лёд", нем. Eis, швед., норв. is, ит. acqua "вода", фр. eau, исп., порт. agua;

Видно, что во всех четырех группах есть ключевые слова, передающие близко связанные между собой понятия. Однако, есть и различия: группа П 10 связана с подвижностью (в частности, жидкости), ср. в той же группе ползти (= оставлять след) и англ. follow "следовать", нем. folgen, швед. folja, норв. folge, фр. foulee "след", исп. huella; полозья и англ. felloe "обод", нем. Felge, швед. falg, норв. felg (ср. также англ., норв. fly "летать", нем. fliegen, швед. flyga).

В группе Л1 акцент делается на жидкое состояние: ст.-русск. олуй "пиво, эль", лит. alus, англ. ale, нем. Ale, швед. ol, норв. ol; чеш. lih "спирт", норв. lag "отвар", лой (сало), елей, англ. oil "нефть, масло", нем. Ol, швед. olja, норв. olje, ит. olio, фр. huile, порт. oleo, греч. elaion; ит. latte "молоко", фр. lait, исп. leche, порт. leite и т. д. В группе Т6, передающей также понятие тепло, закономерно преимущественное отражение плавления, т.е. появления жидкости при таянии, в то время как в группе Г5 главное внимание уделяется удалению жидкости, т .е. сливанию, густению или замерзанию (гашению).

Первичные значения корневых групп отражают также характеристики природных объектов и субъектов, определяемые органами чувств, например, осязание: тепло или холод, обоняние: запах свой (= привлекательный) или чужой ( = отталкивающий или настораживающий), зрение: яркое ( = привлекающее взгляд) или темное ( = неизвестное, пугающее), слух: громкое ( = рычащее, угрожающее) или тихое ( = успокаивающее, приятное), вкус: съедобное (пища) или нет. При этом качество, передаваемое современными словами ("хорошее" или "плохое"), в разных языках может быть противоположным: например, русское вонь ( = зловоние) и польское won "благовоние", русское красный (в значении прекрасный) и немецкое krass "резкий, вызывающий" и т. п.

Главный критерий здесь - нечто, отличающееся от нормы. Отсюда и современное основное значение русского "красный", перенесенного на цвет, вызывающий тревогу - цвет крови. А вот слова желтый (англ. yellow, нем. gelb, ит. giallo и т .д.) и зеленый (естественные цвета растительности) - однокоренные и находятся в одной группе (Г 6, корень Гъл) со словом голый ( = телесный, т. е. естественная окраска, ср. также ит., исп., порт. calvo "лысый", нем. kahl, т.е. безволосый, голый).

Также в одной группе (Б 10, корень Бъл) находятся русское белый и английские blossom "цветущий", blue "голубой, синий (= цвет неба)" и black "черный", которые объединены понятием "светлый, блестящий", ср. также блёклый, лит. balas, англ. bleak, нем. Bleiche, швед. blek, black, норв. blakk. Это же качество объединяет русское светлый (группа С 14, корень Свът/квът) и англ. white "белый, светлый", нем. weiss, швед. vit(t), норв. hvit, ср также однокоренные с ними цветок, болг. цвят, серб. цвет, чеш. kvet, польск. kwiat; англ. wheat "пшеница", нем. Weitzen, швед. vete, норв. hvete. Последний пример наглядно демонстрирует действенность излагаемой концепции, поскольку первоначальным корневым звуком здесь было именно праславянское палатальное х (исходный праславянский корень хът, давший после диссимиляции формы свът и квът).

Особенно важным представляется тот факт, что в корневых группах Словаря представлены все глаголы действия и состояния, в том числе ставшие вспомогательными. Например, русское иметь (группа Г1 - корень Г~o) - однокоренное с английским have и французским avoir, имеющими то же значение, и связано с ними фонетически через глагол явить, причем семантическая связь также прозрачна, например: имеешь - предъяви. В этой же группе глагол нести фонетически связан, например, с немецким nehmen "брать", и итальянским nascere "вынашивать, рождать" и семантическая связь также очевидна: беру - несу, ср. также бремя = ноша и однокоренные брать - беременная (группа Б 16 - корень Бър) и английские bear ("рождать", "нести") и bring "приносить".

В Словаре представлены практически все т.н. неправильные (иначе - "сильные", "атематические") глаголы, причем не только в западноевропейских языках, но и в русском. В частности, примерно полтора десятка современных русских глаголов кончающихся в инфинитиве на -ти, относятся именно к этой группе, что прошло мимо внимания лингвистов. Между тем, каждый глагол типа нести, трясти, плести, скрести содержит ключ к пониманию закономерностей общеевропейской фонетики. Предлагаем Читателю самому убедиться в этом: сначала самостоятельно попытайтесь установить близость, например, однокоренных русского блюсти и немецкого bleiben "оставаться" (группа Б 11, корень Блъг), а потом уже загляните в Словарь.

4. КАК УСТРОЕН СЛОВАРЬ

Для удобства читателя, Словарь разбит на две части: балто-славяно-германскую и греко-романскую. Особое место в Словаре занимает английский язык, отраженный в обеих частях Словаря.

Балто-славяно-германская часть содержит однокоренные с русскими слова в следующей последовательности: болгарские, сербские, чешские, польские, литовские, латышские, английские (не латинизированные), немецкие, шведские и норвежские. Для выявления общности при необходимости приводятся также однокоренные слова из белорусского, украинского, словенского, словацкого и других языков.

Греко-романская часть содержит однокоренные с русскими слова в последовательности: итальянские, французские, испанские, португальские, греческие и те английские, которые испытали в этом языке греко-романское влияние.

В конце Словаря помещен Путеводитель по семантическим деревьям корневых групп, в котором все ключевые слова внутри группы связаны между собой понятиями, данными в Каталоге.

КОММЕНТАРИЙ К РИСУНКУ-СХЕМЕ
"РАЗВИТИЕ ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА".

На схеме приняты следующие обозначения звуков:

Жирными стрелками обозначено направление развития звуков. Двусторонними стрелками обозначены процессы колебаний в качестве звуков и их взаимные переходы. Тонкими стрелками обозначены распространенные вторичные переходы согласных в интервокальной позиции. Прерывистыми стрелками показана фонетическая обратная связь в общеевропейском языке.

Все стрелки, идущие вниз, отражают как поэтапное развитие фонетики общеевропейского праязыка в целом, так и развитие речи новорожденного ребенка.

Все стрелки, направленные вверх или в стороны, отражают фонетическую обратную связь. Например, первоначальное g в слове его после вокализации до гласного, через окрашенный ~o и губной полугласный w перешло в согласный в (произносится ево). Начальное х имеет тенденцию к ослаблению и отпадению в хорватском языке, например, в слове (h)leb (ср. хлеб, и немое начальное h перед v в норвежском языке).

То же касается ослабления ф до немого h в испанском языке. И в русском языке есть очень яркий пример: в известной песне исходная строчка "Крутится вертится шарф голубой…" превратилась при ослаблении ф в "…шар голубой…".

Твердое л ослаблено практически до w в современном польском языке, а также в сербском (Београд вместо Белград) и французском (например, sauter вместо итальянского saltare, ср. также русское молва и украинское мова). Мягкое л ослаблено до й в итальянском после согласного (например, bianco вместо бланк), во французском в конце слова и т. п.

Раскатистое р (русское р, итальянское и испанское r) в ряде современных европейских языков ослаблено до звуков, приближающихся либо к g (немецкое, французкое r, греческое r), либо к ж (в польском и чешском перед узким гласным, ср. также английское r.) Это также отражает влияние иудеоэллинского языка.

Среди гласных звуков обратная связь существует во всех современных европейских языках из-за обезличивания гласных в безударном положении, а также из-за ускорения темпа речи, выпадения согласных, образования дифтонгов и их последующего сокращения и т. д. Полугласные звуки h, w, j при этом служат связующим звеном между гласными и согласными.

На схеме ясно видны четыре этапа развития речи: 1) гласные и полугласные; 2) палатальные согласные х, g и носовые м, н; 3) взрывные согласные (к, г, б, п, д, т), а также шипящие и свистящие (с, з, ш, ж и производные); 4) сонорные л, р, а также губно-зубные в, ф. Последние физически на могут появиться в речи ребенка до полного вырастания верхних зубов (больших и малых резцов).

То, что современные английский и французский языки сохраняют слогообразующий характер сонорных р, л после согласных перед немым е (например, в слове ta-ble) является прямым наследием праславянского полногласия и развития 4-го этапа праславянской речи.

Приведенная схема полностью интерпретирует развитие современных европейских языков на основе праславянского языка. Добавим, что фонетика венгерского языка, не принадлежащего к рассматриваемой общности, сложилась так же под влиянием общеевропейских фонетических процессов, характерных не для угоро-финской группы, а для балто-славяно-германской ветви праславянского языка. Аналогичные соображения относятся и к современному албанскому языку. Это совершенно не удивительно в свете образования венгерской и албанской наций в рамках праславянской языковой культуры Византийской = Боснийской Империи в XII - XVI веках.

ВЫСКАЖИТЕ СВОЕ МНЕНИЕ ОБ ЭТОЙ СТАТЬЕ